Павел Амнуэль - Ход убийцы. Cобрание сочинений в 30 книгах. Книга 29

– Машина Левингеров? Ее могли видеть в субботу, когда Михаэль ехал на заправку. И ее должны были видеть потом, ведь она простояла какое-то время, пока ее не забрала Сара…

– Это проверяют. Хозяин заправки не помнит, был ли у него Михаэль в субботу. У него вообще становится плохо с памятью, едва он видит полицейского.

– Если Хутиэли полагает, что похищение действительно было, то кто, по его мнению, мог в этом участвовать?

– По-моему, он думает, что это дело рук палестинцев. Эта версия – самая простая…

– И самая удобная для полиции, – вставил я.

– Да, все можно списать на людей Раджуба, – согласился Сингер. – Служба безопасности автономии вполне могла организовать такую акцию, чтобы заполучить несколько миллионов. Израильские газеты они читают, с израильскими машинами у них проблем нет, крадут в огромных количествах. От заправки до Калькилии рукой подать – десять минут езды. От пресловутой плантации, кстати, тоже. Очень удобная версия.

– Но ты с ней не согласен.

– А кто и зачем тогда отравил Михаэля? На вечеринке не было ни одного палестинца. Да и зачем это похитителям, ведь деньги они уже взяли…

– Чтобы молчал. Михаэль мог вывести полицию на место, где его держали. И на деньги…

– Которых в этом месте уже наверняка нет, не настолько же похитители дураки, если вообще они – не плод больного воображения Хутиэли. Кроме того, Хузман утверждал, что Михаэль понятия не имеет, где находился почти двое суток. К тому же, если бы Левингера хотели убить, то и убили бы на месте – кто мешал? Нет, Цви, эта версия плоха, сам видишь.

– Я вовсе не настаиваю, – пробормотал я. – Но, если похищение инсценировали Михаэль с Сарой, то вопрос – где они спрятали деньги – остается в силе. Михаэля нет, а Сара молчит. И будет молчать, если убила мужа, чтобы оставить деньги себе.

– Будет молчать, пока ее вину не докажут, – возразил Сингер.

– Итак, – подвел я итог обсуждению, – у нас трое подозреваемых. Первый: Сара, участвовавшая в инсценировке и убившая мужа из-за денег. Второй: наш клиент Хузман, организовавший похищение и убивший Михаэля, который начал, возможно, догадываться, кто именно его похищал. И третий подозреваемый: Джибриль Раджуб с палестинской службой безопасности.

– Четвертый, – добавил Сингер. – Похитить Михаэля мог любой, кто читал газеты и захотел забрать деньги.

– Нет, – сказал я. – Любой мог забрать деньги, но не мог убить Михаэля.

– А Раджуб мог?

– И Раджубу это было бы, мягко говоря, затруднительно. Поэтому реально можно говорить о двух подозреваемых.

– А гости? Ты противоречишь себе, Цви. Любой из гостей мог похитить Михаэля, забрать деньги, а затем отравить его на вечеринке, чтобы не оставлять свидетеля.

– Включая нашего друга Хузмана, согласен. И мы вернулись к тому, с чего начали. Нужны дополнительные факты.

– И значит, мне придется побегать, – вздохнул Сингер.

– Можно подумать, что это не доставляет тебе удовольствия.

– Когда приходится бежать наперегонки с Хутиэли? Поверь мне – нет.

Сингер встал.

– Буду держать тебя в курсе, – сказал он.

– А я отправлюсь в тюрьму, – я тоже поднялся. – Все-таки Хузман мой клиент. Я понимаю Хутиэли, он не торопится вызывать к Хузману адвоката…

– Вытряси из него правду, – попросил Сингер.

Вытряхивать правду из дорожной пыли ему не хотелось.

* * *

Хутиэли действительно встретил меня без восторга.

– Я вовсе не собирался держать вас в неизвестности, господин адвокат, – сказал он. – Ваш клиент требует вашего присутствия на допросе. Но я хотел прежде провести необходимые розыскные операции, чтобы иметь побольше информации.

– Что вы имеете против Хузмана? Учтите, что вечером нужно будет доставить его к судье, если вы хотите продлить срок задержания.

– Да, – с досадой сказал Хутиэли. – Этот новый закон… За сорок восемь часов мы еще что-то успевали доказать, а теперь приходится гнать… Бедные судьи вообще задыхаются. Ури Грасман – вы ведь его хорошо знаете? – сказал мне вчера, что не уходит из суда раньше одиннадцати вечера, пока не рассмотрит дела всех задержанных, жена скоро подаст на развод… Не говорю о том, что приходится отпускать на свободу заведомых бандитов только потому, что за считанные часы не удается собрать необходимые доказательства.

– Лучше отпустить виновного, чем…

– Терпеть не могу эту юридическую софистику! – воскликнул инспектор. – Невиновный не умрет, если посидит лишние сутки. А если выпустить убийцу…

– По-вашему, Хузман убийца? У вас есть улики?

– Господин адвокат, не ловите меня на слове. У меня есть достаточно оснований просить судью продлить срок задержания. Если вас интересуют мои аргументы, будьте любезны присутствовать на судебном разбирательстве.

– Не позднее восьми вечера, – напомнил я.

– Да-да…

– Я хочу побеседовать с Хузманом.

– Пожалуйста, это ваше право.

* * *

Клиента привели в адвокатскую комнату, и у меня сложилось впечатление, будто бедняга вот-вот хлопнется в обморок. Тюрьма, конечно, не лучшее место для отдыха, но, если Хузман невиновен, отчего же впадать в столь откровенное отчаяние? Как справедливо выразился Хутиэли, невиновный не умрет, если посидит лишние сутки. С этой блестящей мысли я и начал наш разговор.

– Они хотят знать, куда я спрятал деньги, – пробормотал Хузман.

– Вопрос вполне правомерен, если вы действительно убили Левингера, – кивнул я.

– Не убивал я Михаэля! – крикнул Хузман и сорвался на фальцет. Только истерики мне сейчас не хватало.

– Полиция, – объяснил я, – обязана проверять все мыслимые варианты, включая заведомо фантастические. Сейчас они расследуют факты, связанные с похищением Левингера, но не могут сбрасывать со счетов и такую идею, что похищение организовали вы, чтобы забрать себе и вторую часть выигрыша.

– Откуда они…

– Вы думали, что это останется в тайне? Глупо, если вы так думали. Естественно, полиция быстро выяснила, что выигрыш был поделен, и что вы безропотно отдали свою долю по первому требованию Сары Левингер.

– Безропотно…

– Ну хорошо, после душевной коллизии, которая, однако, продолжалась недолго. Дружба, конечно, великая сила, но Хутиэли не может поверить в то, что друг, не раздумывая, способен пожертвовать двумя миллионами. Это, конечно, его личное мнение, но где-то я с ним согласен. Выглядит подозрительно, будто, расставаясь с деньгами, вы знали, что это ненадолго.

Хузман хотел что-то сказать, но не мог заставить свою челюсть повиноваться сигналам мозга.

– Хутиэли, – продолжал я, – желает, чтобы вы оставались за решеткой, пока он не проверит обе версии. Судья выпустит вас под залог или даже без залога, если нам удастся заставить его усомниться в аргументах полиции. Вы можете напрячь память?