Любовь Сушко - Кот из разбитого зеркала. Фрагментарный роман

– Все, вернее, то, что здесь нет моего художника.

Они молча смотрели друг на друга – Мастер и Маргарита.

– Вы и на самом деле хотите, чтобы я изобразил и себя тоже? – переспросил он, словно не понимал, о каком художнике идет речь.

– Конечно, – подтвердила она, – вот здесь пусто, – она указала на место на холсте, и здесь должен быть художник, который рисует свою королеву, они должны знать, что ты жил в эпоху королевы Марго.

– Возможно, они потом скажут, о том, что это она правила в эпоху Веласкеса, – усмехнулся придворный поэт, завидовавший славе живописца.

Поэт старался быть не только дерзким, а и справедливым, а королева ему нравилась еще меньше, чем мастер. Но вслух он, конечно, ничего не сказал, потому что остаток дней хотел провести не в темнице, а во дворце рядом с королевой, пусть и не любимой. А жизнь ему гадалка обещала долгую, надо было только позаботиться, чтобы она не была бедной и убогой. А так он еще не одну королеву переживет, если верить предсказательнице.

– Хорошо, – если Вашему Величеству угодно, – согласился Мастер, – здесь будет мой портрет.

Марго ничего не сказала, но на лице ее была странная решимость. Каприз королевы исполнялся. Художник заметил, как он стар и устал. Но не собирался приукрашать себя, нет, только лицу придал некую одухотворенность, чтобы не выглядеть таким желчным и яростным стариком. Нет, эта неуловимая то ли улыбка, то ли усмешка, этот взгляд, устремленный в даль, словно там он узрел то, что недоступно другим.

Портрет появился быстро, да и писать его было проще, чем королеву, которую он не любил и совсем не понимал.

– Они будут говорить, что Мастер жил в мою эпоху, – твердила Маргарита, словно этот факт мог стать для нее оправданием.

И никто не посмел бы ее в том разочаровать.

Только шут расхохотался. Она даже и не услышала его смех, и никогда особенно его не слушала – ее все время волновали другие. А он говорил что-то о том, что не совсем понятно, кто и кого рисует, кто с кем и почему останется.

– Даже если и так, – она неожиданно повернулась к шуту так, что он невольно отпрянул, – я и на это согласна, если останется он, то я все равно буду его королевой.

Но ее шут не нашел что на это ответить.

Когда картину поставили перед Маргаритой, художника рядом не было. То ли он был на самом деле занят, или просто нашел вескую причину для того, чтобы отказаться от ее приглашения, могло быть и такое, только она в одиночестве долго стояла перед полотном.

Странным светом освещено было в тот момент юное лицо королевы. Могло показаться, что и она видит что-то таинственное, чего нет на самом полотне.

Пейзаж в проеме арки, ущелье, дорогу, убегавшую куда-то очень далеко, и странный свет, которого нет, и не могло быть в огромном, но таком холодном ее дворце. И так захотелось ей вдруг вырваться из этого страшного заточения туда, на волю, где так светло и спокойно, и не нужно жить по смешным и странным законам, придуманным кем-то в незапамятные времена. Как бы спокойна и возможно счастлива она была рядом с Мастером. Королеве даже думать о том не позволялось, да она и не думала, но ведь она могла быть возлюбленной художника. И тогда…

№№№№№№

Слезы появились в ее голубоватых глазах, она отошла от полотна, ее придворные дамы смотрели друг на друга, они старались, но ничего не могли понять. Нет, что не говори, а королева была странным непостижимым ребенком. И как прикажете себя вести? Что могло так расстроить ее. Художник изобразил себя, как она от него требовала, и что же не устраивало ее теперь?

Потом, когда она молча ушла к себе, пригласив только одну из них, остальные устремились к полотну. Им хотелось узнать и понять, что такое могла там разглядеть их королева.

Они смотрели на нее, на художника, взиравшего куда-то в даль, ему не было дела до королевы, и девицы могли уразуметь, что заставило ее чуть ли не разрыдаться, не было никаких видимых причин.

Они завидовали ей, многие хотели бы оказаться на ее месте, и не могли понять, что ее может так расстроить? Что может быть дороже и прекраснее той власти, которую она получила от рождения. Они точно знали, что с ней ничто не сравнится в этом мире.

Но тайна полотна так и останется вечной тайной. О ней может знать только сам Мастер, только он молча улыбается и смотрит куда-то в даль.

Незнакомка пришла, но она была расстроена и обижена. Художник терялся в догадках, но так ничего и не мог понять. Кто же и когда понимал женщин?

Он спросил ее о чем-то и не услышал ответа, она просто уселась на ступеньку лестницы, ведущей вниз, как ему показалось, вниз их отношений, но она была так прекрасна и так несчастна, даже когда повернулась к нему спиной. И она так смотрела на бирюзовую стену в его мастерской, словно там была какая-то дивная картина. Стена оказалась голой и шершавой, надо будет там что-то изобразить, пусть любуется, когда придет в следующий раз.

Он встряхнул густой шевелюрой, уверенный, что если помолчать еще несколько минут, то там проступит самое уникальное нерукотворное полотно. А потому он неслышно подошел холсту, и начали писать ее на этой ступеньке, красное платье, совершенный изгиб тела. Его смутила только эта стена- она была такой безжизненной, что казалась настоящим тупиком. А может они оба брели по лабиринту, но так и не нашли выхода, а уткнулись в эту серую безжизненную стену.

С этим пространством надо было что-то делать. Он усилием воли прорубил арку в стене. Там появилась сначала долина, ущелье, очертания каких-то колонн и свет. Он подарил ей столько ослепительного света, что слезы должны были высохнуть на ее щеках, а прекрасное лицо озариться и засиять от радости.

И вот теперь она, его Маргарита, могла, как и на балу у Дьявола, видеть другие пространства и миры, даже время больше не текло.

Он не покажет миру ее лица, но кто усомнится в том, что в алом своем наряде она прекрасна и неповторима. Он только теперь понял, как любит ее, хотя, вероятно знал об этом с первой минуты их встречи, и все-таки только со временем мы начинаем понимать самое главное, то, что чувствует влюбленное сердце, и то, что навсегда укрыто от глаз. И он отдал бы все сокровища в мире за одну ее улыбку, за что, чтобы и в этом подвале с ним она почувствовала себя счастливой и любимой.

Маргарита оглянулась, медленно поднялась, вытирая слезы, она и на самом деле плакала, бесшумно подошла к полотну.

– Что это? – удивленно спросила Марго, – ты хочешь отправить меня в другое время?

– Нет, конечно, я отвоюю тебя у любого времени, ты – моя королева. Шут не угадал, Маргарита будет всегда жить вместе с Мастером, и не только она без него, но и он без нее никогда не сможет обойтись, потому что грош цена Мастеру, если рядом с ним нет его Маргариты.