Любовь Сушко - Кот из разбитого зеркала. Фрагментарный роман

Странник считал, что женщина и поэзия – две вещи несовместимые, да и мужчина тоже ничего в стихосложении не могут и не хотят, поэтом может быть только один единственный человек – вы угадали, это исключительно он сам. А некоторые из тех, кто себя им считает, может оказаться в свите и клубе его фанатов. А все остальные должны слушать, раскрыв рот, безмерно восхищаться, пусть только попробуют критиковать, и творить рекламную кампанию такую, чтобы и на Марсе знали о его бессмертных стихах. Тогда он запишет вас в свои вечные друзья, любовницы, подруги, да в кого хотите, только теоретически, на больше надеяться не стоит. Но этого разве недостаточно?

Вот с такими мыслями ровно в полночь он в дом нашей героини и явился не запылился.

№№№№№№№№№№№

Алина, как ни странно, его запустила – на улице дождь, а он такой жалкий и странный. Хотя она услышал ворчание Домового, что собаку выпускать не стоит, а этот хуже любого Шарика-Бобика будет. Как же можно такого, да в приличный дом, что от этого дома останется.

Она только усмехнулась и решила проявить великодушие. Совершенно напрасно, но в тот момент об этом она еще не думала. Добрыми делами ведь дорога в Пекло стелется, этого пока никто не отменял.

Странник на миг замер перед зеркалом, да прямо застыл перед ним.

– Это что? —спросил он.

– Зеркало, – просто ответила Алина, – подарок моей бабушки, а что тебя смущает?

Она пока еще не заглянула туда, потому и удивилась его странной реакции, Странник отразился там, это было бы перебором, если бы он не появился вовсе. Но как-то странно, он лежал перед каким-то домом с широко раскинутыми руками и глазами, устремленными в небеса, словно бы только что рухнул на землю. Как такой престарелый и сильно не трезвый, это было видно, Икар, который все-таки не удержался на высоте, да и как он мог удержаться.

Он оглянулся на противоположную стену, решив, что там висит какое-то такое полотно, оно и отражается. Но на стене той ничего такого и близко не было – обычная стена с почти однотонными обоями, никаких фото или картин отразиться в зеркале не могло.

Алина попыталась отвести его от ужасающей картины, но видно Домовой его толкнул или подставил ножку, а может и то и другое вместе – он полетел кубарем, и такой раздался шум в уснувшем доме, что, наверное, все соседи пробудились и поминали их с Алиной не очень хорошими словами. Только им до этого не было ему дела.

– Я знал, – хрипел он, -что должен погибнуть, вот и зеркало показало, что не жилец я на этом свете.

Алина услышала смех Зеркалицы и вспомнила слова кота Барса, о том, что зеркало это может показывать вовсе не то, что перед ним находится. Но сама даже боялась об этом думать, а уж говорить ему ничего не собиралась.

Она понимала, что утешить ей Странника нечем, а тут еще Домовой подсказывал ей, что потеря невелика, возможно это добро, а не худо, то, что должно с ним случиться.

Она надеялась, что сам Поэт не может этого слышать, но подумала о том, что этот сюжет будет воплощен в очередном романе Виктории, потому что такого колоритного героя она еще долго будет искать, а не найдет «Погиб поэт» – уже обозвала она новое творение своей сестры или «Кто убил профессора с большой дороги». Надо будет ей идею романа подбросить, это будет не обычный детектив, а очень даже занимательное чтиво с элементами детектива.

Странник почувствовал, что она не собирается его жалеть, уселся спиной к стенке и обхватил колени руками. Какая же жизнь подлая штука, как она может так с ним жестоко обходиться?

– Мы заглядываем в зеркало или оно заглядывает в нас, – услышал он над самым ухом отчетливый голос, и понял, что крыша у него едет окончательно. Если ему голоса так четко слышатся, то дело дрянь.

– Что ты еще говоришь? – не выдержала Алина, она уже не раз пожалела о том, что отозвалась и открыла ему дверь.

Не было печали, так Странника черти принесли.

И вдруг он что-то увидел, наверное, как царь Валтасар какие-то знаки на стене, схватился и бросился бежать, совершенно протрезвев. Как-то очень ловко распахнул железную дверь, словно это кто-то ее для него услужливо открыл.

Алина повернулась к Домовому.

– Это был не я, – запротестовал тот.

И на самом деле, глядя на место, где он стоял, можно было сказать, что это был не он. Тогда кто же?

Кто это к вам приходит ровно в полночь, не трезвоня в домофон и не требуя открыть дверь. Проходит сквозь любые стенки, не перед чем не останавливается? Конечно, кот Барс.

– Что это от вас Странники бегут, как от чумы? – учтиво спросил кот.

Алина ему ничего не это не ответила, потому что ответа и не требовалось, он все знал лучше, чем они со всеми Домовыми вместе взятыми.

Кот крутанулся на месте и оглянулся по сторонам.

– Зеркало, Странник увидел свой труп в этом зеркале, – сам же и ответил на свой вопрос кот.

– Как будто не ты ему его показл

– Хочу тебя заверить, что и без меня все бы сработало, потому что это правда, недолго жить бедняге осталось. Только что ты возмущаешься, хотела, чтобы он у тебя на ночь остался, стихи читал и за пивом тебя отправил с ложной покорностью, и наглостью такой, что и кот Барс отдыхает?

– Я не возмущаюсь, а благодарю тебя за то, что так быстро все это сотворил.

– А то, фирма веников не вяжет, а если вяжет, то фирменные, – Барс многозначительно поднял лапу вверх и замер в странном ожидании.

Алина тоже молчала.

– Ты явился только за тем, чтобы Странника изгнать? —спросила Алина

– Не только, – в тон ей отвечал кот, – мне надо еще кое – что сделать здесь, вернее показать тебе самое главное, из-за этих Странников ты настоящего поэта прозеваешь, – напомнил он.

Алина растерялась.

Она за весь день ничего не слышала и не видела из новостей, а ведь и на самом деле сон был какой-то знаковый, только какой.

– Да тебе сны хоть посылай, хоть не посылай, ничего не помогает, – тяжело вздохнул Барс.

И вдруг, несмотря на глубокую ночь, зазвучала мелодия «Лунной сонаты», и не из соседней комнаты, она звучала из зеркала.

И там в каком-то перевернутом мире Невского и Сенатской площади мелькал какой-то крылатый демон или ангел.

Кот пытливо смотрел на нее.

– Иосиф Бродский, ты о нем говорил.

– Да с чего бы это, – притворно отвечал ей кот.

– А с того, что юбилей у него нынче. Семьдесят лет, не может быть, ему только семьдесят.

Живой Бродский улыбнулся им с той стороны старинного зеркала.

Алина замерла. Нет, она ожидала какого-то знака, намека, но, чтобы так, не может этого быть. Сегодня весь вечер, Алина убеждалась в том, что зеркало будет дарить ей нечто потрясающее.