Александр Бруссуев - Я написал книгу

Дома я замазал дырку во лбу йодом, и из меня получился индус с синяками под глазами, желтая мишень между бровями намекала на принадлежность к какой-то касте. Так я и отправился в Питер за своей визой. И мне ее без лишних вопросов дали. Я не вызывал у американцев подозрений, даже в очках, даже с рукой в кармане. Шел 2007 год.

На свое новое судно в своей новой должности я прибыл уже без синяков. Бодяга творит чудеса.

Мы ездили в Исландию через Гренландию и Канадские островные территории из Бостона штат Массачусетс. На фоне каждодневной борьбы за живучесть как-то померк полученный в ментовке опыт. Мы бились со стихией, отвоевывая себе возможность не булькнуть на дно вместе со всем дорогостоящим грузом тигровых креветок. Фрахтователи судна подсчитывали прибыль, а мы подсчитывали дни до окончания контракта. Когда меня по стечению обстоятельств в очередной ураган смыло за борт вместе с филиппинским мотористом, наше судно почти тонуло посреди океана. Я успел подумать, что мои дни уже сочтены, но второй вал бросил нас с безвольно опустившим руки филиппинцем на палубные контейнеры, и я воткнул своего моториста, как какой-то клин, между ними, где он и застрял. А я вцепился в орущее от боли тело товарища по несчастью и не позволил себе улететь в стихию, пока на помощь не прибежал полуголый украинский старпом. Он нас и вызволил внутрь, вправил филиппинцу все вывихи, влил мне в горло стакан виски и сказал: «Будем жить!»

А за ним стоял ЧЧ, точнее, его тень, и внимательно присматривалась ко мне. Моя третья книга «Полярник» создавалась на редкость быстро. Океан, конечно, препятствовал изрядно: приходилось изобретать самые изощренные позиции, чтобы закрепить лэптоп и самого себя. И еще, конечно, мешала работа. Но в то же самое время, только отбивая на клавишах текст, находил для себя необходимую разрядку, я бы даже сказал – отдых.

Не верилось, что этот контракт когда-нибудь кончится, но случилось чудо: я написал в своей книге слово «Конец», и мне вручили билет на самолет Бостон – Франкфурт. Я подозревал, что это рано или поздно должно произойти, но все равно уверовал в освобождение только будучи в домашней бане. «Все», – сказала баня родным голосом. – «Алес. Кончилась морская болезнь. Началась другая, социальная».

Действительно, после роковых событий перед моим отъездом на работу и самой работой, порой невыносимой до слез и наплывов отчаянья, я начал побаиваться любых общественных мест. Если год назад мне было всего лишь неуютно и просто не хотелось быть среди людей, то теперь появился, вроде бы ни к чему не привязанный, страх. Я опять спасался лыжами.

Каждый вечер уходил в поля и был наедине с природой, не обращая внимания на всякое зверье, облаивающее меня из-за кустов. Катясь по снегу прочь от жилых домов, мне очень хорошо думалось. А подумать было о чем.

Однажды в Бостоне, куда мы приехали измочаленные и замученные морской романтикой, я зашел в контору, коя и была офисом наших фрахтователей. Здесь можно было нахаляву попользоваться телефоном, чтобы сделать один звонок в службу такси для поездки в шоппинг-центр. Или кофе выпить одну чашку и съесть одну плюшку. Или в туалет сходить один раз. Однократное пользование приветствовалось и считалось некоммерческим. За этим следил соколиным глазом пузатый агент, который воплощал в жизнь американское радушие.

Но однажды его не оказалось на месте, а второй дядька, явный ирландец, как и многие жители и работники этого района, именующегося «Chelsea», подмигнул мне и плеснул в бокал щедрую порцию кентуккского виски.

– На сегодня я тут главный, – сказал он мне.

Я сделал глоток, и желание тратить деньги на такси начало пропадать. По крайней мере, в этот вечер. Ирландец достал сигару и пыхнул ароматным дымом. Я обнаружил такую же сигару у себя в руках и тоже пыхнул дымом. Мы некоторое время попыхтели, потом он что-то сказал. То ли от выпитого «Jack Daniels», то ли от дыма «Crown», но я не понял смысл его фразы. Слова все были знакомы, но совместное их значение от меня ускользало. Я сказал:

– Fuck!

– Exactly! – ответил ирландец и плеснул нам еще вискаря.

– Слушай, приятель, а ваши компьютеры имеют выход в интернет? – мне пришла в голову мысль поэксплуатировать фрахтователей.

– И не только выход, но и вход! – обрадовался мой собеседник. – Прошу!

Он сделал рукой широкий жест, и я оживил ближайшую спящую машину. Проверка почты не заняла сколь-нибудь много времени: никто мне не писал. Я посмотрел спортивные новости, перешел к музыке и, вдруг, обратился к ирландцу, пораженный внезапным откровением.

– Слушай, товарищ (comrade), а библиотеки здесь есть?

– А то! – ответил он, весьма польщенный моим к нему обращением. – Здесь же Гарвард!

– Нет, – замотал я головой. – Такие интернетовские, чтоб редкие книги онлайн, статьи с отвергнутыми научными кругами гипотезами и все такое.

– Библиотека Национального Конгресса, – закивал ирландец. – Или что-то в этом роде. Уно моменто.

Он подъехал на своем кресле ко мне и начал тыкать пальцем в клавиатуру. Его толстые, похожие на сосиски, пальцы шевелились, как лапки у паука, но набирал команды он только одним, указательным. Интернет был не самый скоростной, поэтому для его работы это вполне хватало.

Что-то грузилось, картинки меняли друг друга, одна монументальней другой. Наконец, вылезла что-то с пояснением «Harvard branch».

– Надо регистрироваться, – кивнул он мне на монитор. – Сейчас мы им это устроим.

Он ввел имя и фамилию, которые с очень большой натяжкой походили на мои. Если регистратор был глухим и не умел читать, тогда – да, в любых остальных случаях – нет. «Пупо Стриччи» – под таким именем я вносился в список читателей.

– Почему так? – удивился я.

– Так проще, – пожал плечами ирландец. Я даже вспомнил, что его зовут Патрик. – Граждане США по упрощенной форме.

– А этот Пупо Стриччи – гражданин США?

– Конечно, – обрадовался Патрик. – Бледный шест (Pale Pole) – стопроцентный американец. Как и я.

Ирландец захохотал. Что-то знакомое для меня было в этом индейском прозвище. Точно! Так же иногда коллеги называли пузатого агента Пола. Стало быть, он всего лишь «стриженая попа». Ну, по-другому и быть не могло: уж очень он настоящим американцем хотел быть, уж очень за американским образом жизни гонялся.

– Dago (итальяшка) наш Пол. Вот он удивится, когда узнает, что в библиотеку записался, – сказал ирландец. – Ни разу его с книжкой не видел. Даже кто такой Марио Пьюзо не знает.

Он отъехал на своем кресле с колесиками к другому столу, достал из него какую-то папку и принялся водить ногтем по строчкам одной из ее страниц. Потом переписал что-то на отрывной листочек и с ним вернулся обратно.

– От нас ничего скрыть нельзя, – пояснил мне Патрик. – Мафия бессмертна.