Даха Тараторина - Кривая дорога

– Девица, это ж кто тебя по головке так стукнул, что ты на добрых людей напраслину возводишь?

– На добрых?! – завопила она пуще прежнего. – Да разве добрые люди опозорят невинную на весь край?!

Толпа возмущённо загалдела. Мои бывшие собутыльники придвинулись, чтоб не упустить чего интересного, но встать с мест против пришедших и не подумали.

– Да кто ж тебя тронул? – не понял мой наивный супруг.

– Да вот ты, ты и тронул! – так возмутилась Всемила, что даже я ей на миг поверила. – Ты, похабник, соблазнил, а баба твоя ревнивая выследила меня да косу срезала-а-а-а!

В толпе сердито переговаривались.

– Что за ерунду несёшь? – вылупился Серый.

Я смущённо кашлянула. Муж с ужасом воззрился на меня:

– Я её и пальцем не тронул!

– А я тронула…

– Фроська?!

– Что «Фроська»?! Она чужого мужика со двора свести пыталась, кто ж такое стерпит? А вы, – я обратилась к защитникам девичьей чести, – постыдились бы в бабьи разборки лезть! Чего дубинами размахиваете? Чай только напугать ими и можете. Ну, подходи! Кто готов один на один?!

Серый в ужасе оттащил меня назад: чуть первой в драку не кинулась. А что? Я бы всем желающим не волосы, так руки повыдёргивала б!

– Фрось, посмотри на меня! Фрося! Ефросинья!

Муж схватил моё лицо ладонями и с силой развернул к себе, не давая натворить дел. Зубы, уже начавшие меняться, снова стали человеческими.

– Фросенька, ты что, правда этой гульне 34 34 Гульня – гулящая баба, женщина, ведущая себя непотребно. косу срезала?

– Это кто гульня? Это я гульня? – встряла Всемила.

– Помолчи, когда тебе слова не давали! – рявкнул Серый. Девка аж заткнулась от неожиданности. Повышал ли на неё хоть кто голос прежде? – Милая, ты зачем это сделала?

– А что она… – я смущённо отвела взгляд. Нет, не стыдилась ни капельки. Но Серый, кажется, серьёзно расстроился, – я своё защищала!

– Неужто взревновала? – муж испытующе склонил голову на бок.

– А если и так?

– Душа моя, разве с тобой кто сравнится? Да ни одна девка в мире не сможет каждый новый день удивлять меня так, как ты!

И вот тут Всемила серьёзно разозлилась. Быть может, на что-то ещё надеялась?

– Он, он меня обесчестил! – закричала она. – Силой взял!

Я настороженно посмотрела на Серого.

– Да ни в жизнь! – искренне ответил муж, – она ж глупа, как корова!

И тут я была с ним полностью согласна.

Но толпа уже завелась. Люди галдели, переговаривались, накручивая себя и окружающих, набирали злость, как дворовые псы. И честь деревни защитить от наглых чужаков хотелось, и в драку бросаться боязно – рыбаки ж все, не охотники и уж точно не воины. А пришлый молодец двигается странно, ходит уверенно и топор держит так, будто не раз его метал.

Решила всё, конечно, обиженная девка. Всемила кинулась на меня, растопырив пальцы и напрочь позабыв, кто из нас сильнее. Защитники одобряюще загудели, засверкали жадными до зрелищ глазами, сжали потные ладошки на дубинах.

Я с готовностью приняла врагиню в объятия, подставила ножку и с удовольствием наблюдала, как она, звонко стукнувшись лбом о пол, проскользила до ближайшей стеночки. Подлетела к ней, взгромоздилась сверху и, позвав волчицу в помощницы, опустила кулак чуть пониже налитой девичьей груди. Всемила задохнулась от боли и засучила ногами по полу.

Мои вечерние знакомцы сразу попрятались под столы. Тоже мне, друзья. А с какой радостью они о позоре пышнокосой слушали, как поддакивали! Теперь, небось, станут медовуху опрокидывать с тем, кто здоровее из драки выйдет.

Огромный волосатый мужик пошёл на Серого. Другие сжимали кольцо, теснили нас внутрь харчевни, но сами пока не лезли – оценивали, как сильно самому смелому достанется. А то, может, он и один справится, а они и вовсе не при делах. Так, за компанию пришли. Пива взять.

Плечистый перехватил вилы и наставил их на тощего. Серый показал ровные белые зубы и не двинулся с места. А от улыбки нападающему уже стало не по себе. Мужик пугнул вилами, неловко дёрнулся и тут же лишился оружия. Оборотень покрутил добычу в руках, оценил металл и покачал головой:

– Хорошие вилы. Им на огороде место. Как и тебе, – и аккуратно приставил их к стеночке, – как проспишься, заберёшь.

Мужик удивился:

– Просплюсь?

Серый сверкнул глазами и ударил неповоротливого бугая по колену прежде, чем тот подумал, почему у противника такой недобрый взгляд. Упал, заскулил и тут же получил мягкий удар ладонью в шею. Мой волк брезгливо отёр испачканную вонючим мужицким потом руку о штаны провалившегося в небытие быка.

Попытавшихся зайти с двух сторон одинаковых рослых детин Серый просто столкнул лбами.

От кинутого наугад топора легко увернулся, но тот угодил прямиком в бочку с только вчера вызревшим пивом, чем вызвал ярость харчевника:

– Так, уважаемые! Валите-ка вы! Мы здесь пивом торгуем, а не на драки любуемся, – прогневался Светолик, но его возглас потонул в криках баб, подначивающих нападать всем скопом.

Драгоценная брага лилась из трещины. Светолик негодовал. Всемила выла. Я колотила её куда придётся руками и ногами. Мужики ругались, не решаясь напасть ни поодиночке, ни вместе. Серый недоумевал, как он вообще оказался посреди всего этого безумия и очень боялся кого-то серьёзно покалечить.

– А ну всем стоять! – гаркнул окрепшим голосом харчевник. В руках он многозначительно покачивал взведённый самострел. Держал хорошо, правильно и со знанием дела. Не так прост оказался Светолик, как о нём думали, – что ж вы, нелюди, творите? Глупой девке на слово поверили и людей чуть на тот свет не отправили? Да я с ночи слушаю, как эта вот Всемиле косу срезала и могу подтвердить, – я возликовала, – что дуры обе! Две дурные бабы! Одна – глупая, вторая – ревнивая. И сами бы разобрались. А вы? Эх! Ещё мужиками себя зовёте! Куда лезете, а? Кулаки почесать охота? Ну, давайте, кто смелый, вперёд! Давненько я стрел не спускал! А ведь не пожалею, коли не образумитесь!

Желающих вступаться за честь обиженной девки резко поуменьшилось. Всех Светолик, конечно, не зашибёт, но первым, даже если единственным, становиться не хотелось никому. А харчевник продолжал стыдить:

– Вы хоть разобрались, что к чему, прежде чем дров наломать? Девку-то кто хоть попытал, али, ежели красивая, так обязательно честная? Повитуха её поглядела?

Защитники удивлённо переглянулись. Проверить, не врёт ли Всемила, никому в голову не пришло.

– Пойдёшь к повитухе? – я тряхнула дурочку. Лицо некрасиво сморщилось, светлые очи превратились в узкие щёлочки, кокошник давно сбился набок.

– Не пойду… – прохныкала Всемила.

– Пойдёшь, спрашиваю, доказывать, кто тебя соблазнил, али правду признаешь?

– Не пойду, не признаю! – кричала упрямица, заливаясь слезами.