Элиза Полуночная - Сила способная изменить мир. Предназначение

Солнце яркими полосами пробивалось сквозь листву, медленно опускаясь к линии горизонта. Длинные тени от построек и заборчиков тянулись по ветвям. Пэн провёл её по ветке, потом по шляпке древесного гриба к неприметной на вид дверце в стволе дерева.

Внутри оказалось помещение округлой формы с невысоким потолком, на котором сидел светлячок, умиротворённо поедающий какую-то гусеницу. Его мягкий, слегка мерцающий свет наполнял комнату. В центре был стол, несколько табуретов, а у стен стояли стеллажи со свитками. Анью удивлённо осматривала эту мебель, поражаясь мастерству умельцев, которые сотворили подобное из разных мелочей вроде шляпок желудей или мелких веточек. По виду дома, что внутри, что снаружи, и не скажешь, что тут живёт самая главная персона в Моки-Токи.

– О, а вот и наша героиня! – сбоку от неё открылась неприметная дверь и к ним вышел хозяин дома.

Бургомистр Моки-Токи явно прожил не мало, по меркам своей расы. Седые волосы, борода и камзол весьма необычного кроя придавали ему схожесть с чародеями из старых сказок. Анью с интересом рассматривала камзол, сшитый из листвы, практически подметающий пол подолом. Даже в одежде бургомистра не было ничего, что заметно выделяло бы его среди других мококо.

– Я безмерно благодарен тебе, кокомо, за спасение Пэна и других, не сильно умных, но очень предприимчивых ребят. Моё имя Корнелиус, – он вежливо поклонился.

– Я просто оказалась рядом и вмешалась. Моё имя Аньюриэль, – она кивнула в ответ. – Пэн сказал…

– Карта, верно. Он мне рассказал. Я посмотрю что можно сделать, – он кивнул в ответ и обернулся к Пэну, – А ты пока сбегай за проявителем.

Пэн кивнул в ответ и убежал в соседнюю комнату. Из-за двери послышался подозрительный грохот и бормотание. Корнелиус покачал головой и указал ей на один из табуретов, предлагая присесть.

– Мой воспитанник ещё слишком юн и не отличается благоразумием, – бургомистр улыбнулся. – Иноземные гости в нашем городе большая редкость. А ведь сиятельная Нинав оставила нам рецепт зелья именно для того, чтобы мы могли общаться с другими народами.

– Нашел! – Пэн принёс скорлупу от ореха, наполненную какой-то прозрачной жидкостью.

Анью извлекла из сумки бумагу, отданную Джаной. Странным образом лист тоже уменьшился. Она нахмурилась, пытаясь уловить логику во всём этом. Нормального объяснения не находилось. Чародейка всерьёз начала раздумывать о том, чтобы достать ещё что-то, чтобы убедиться наверняка, но не была уверена в том, что все вещи из магического пространства тоже изменились в размере. Проверять это в замкнутом помещении не хотелось.

Тем временем Корнелиус обмакнул тычинку в растворе и начал активно смачивать лист. Пэн нетерпеливо перегнулся через его плечо, наблюдая за процессом. Анью отвлеклась от сумки, наблюдая за тем, ккак впитывается жидкость в бумагу. Медленно на белом проступали какие-то символы и обозначения. Колдунья удивлённо смотрела на это, пытаясь понять, что всё это означает.

– Откуда у тебя это, кокомо?

– Отдала на сохранение одна пиратка, – честно ответила Анью.

– Поразительно! – Корнелиус покачал головой. – Невольно начинаешь верить в судьбу. Или в то, что у пиратов может проснуться совесть… Эту карту из поколения в поколение передавали бургомистры Моки-Токи, но много лет назад она исчезла, вместе с бургомистром Мако. В тот день он совершал обход острова, как и положено бургомистру, но пираты, высадившиеся на остров, схватили его. С тех пор много времени прошло и вот теперь у Тортоика вновь будет смотритель. Спасибо тебе за то, что вернула карту.

Анью удивлённо хлопала глазами. Совпадение казалось невероятным, но и не было похоже, что Корнелиус обманывает её. Да и бумага была ей не нужна. Она бросила беглый взгляд на подпись и замерла, словно в неё молния попала. Сбоку от карты были записаны ноты. Анью едва слышно напела мелодию, что была записана на карте. Вышла именно та песня, что звучала у неё в голове…

– Это уже не похоже, на простое совпадение. Постарайся узнать больше, – Энвиса внимательно всматривались в бумагу на столе, явно заинтересовавшись ничуть не меньше.

– Да, это та самая колыбельная, – улыбнулся бургомистр.

– Колыбельная? – удивлённо переспросила Анью.

– Колыбельная, что пела Нинав Тортоику, – пояснил Пэн, притопывая на месте от переполняющих его эмоций. – Бургомистр, а можно я отправлюсь в обход уже завтра? Я и представить не мог, что мне выдастся такая возможность!

– До чего же ты неугомонный, Пэн, – бургомистр покачал головой. – Прежде, чем нестись непонятно куда, помоги нашей гостье расположиться. Такое чувство, что я зря обучал тебя все эти годы.

– Пойдём, кокомо, – Пэн подхватил её под локоть, поднимая из-за стола. – Я покажу, где ты можешь остаться на ночь.

Он едва ли не выволок её из дома бургомистра, потащив по одной из ближайших ветвей. Колдунья едва успевала переставлять ноги.

– Отпусти! – Анью выдернула руку. – Мне не нравится, когда меня трогают! Не делай так!

– Ты чего, кокомо? – Пэн обескураженно смотрел в ответ.

– Анью. У меня есть имя.

– Анью, – повторил Пэн. – У кокомо разве не принято прикасаться?

– Не у всех, – она пожала плечами. – Там, откуда я родом, не принято трогать всех подряд. Прикосновения – показатель близких отношений или крепкой дружбы.

– Ну так мы друзья, – кивнул ей Пэн, снова хватая за руку и повёл за собой куда-то дальше по ветке. – А мы, мококо, постоянно обнимаемся. Это, вроде как, способ показать хорошее отношение. Когда есть кто-то, кто тебя обнимет, то ты уже не чувствуешь себя таким одиноким. Даже мир не кажется столь серым в дни затяжной грусти. Поэтому вам, кокомо, нужно чаще обнимать друг друга. С печалью одного, разделенной на двоих, можно гораздо быстрее и легче справиться.

Анью задумчиво шла следом, сосредоточившись на словах Пэна. Было в них зерно истины. Силлины весьма сдержанны в проявлении эмоций, делясь самым сокровенным лишь по ментальной связи с теми, кого допускали в свой мэлринд. Люди были немногим более открытыми в этом отношении, а вот мококо явно не были такими отчужденными.

Вокруг них постоянно сновали жители города. Они радушно распахивали объятия, приветствуя друг друга, держались за руки, прикасались к лицам и волосам других, целовали друг друга в щёки. Это было странно, непривычно, но в таком контакте чувствовалась какая-то дружеская поддержка. Будто эти необычные малыши делились друг с другом теплом своей души, отдавали частичку себя другим, принимая подобную энергию от окружающих и оставаясь при этом наполненными теплом и заботой.

Если бы я могла так же легко отдавать своё тепло, как это делают мококо, то, может, тогда всё сложилось бы по-другому? Может это то, чего ему не хватило, чтобы человеческое пересилило демона…