Данимира То - Тринадцатый свиток. Том 3

Нахмурив лобик, Туся посидела несколько минут. Ей вздумалось прощупать Има и узнать, любит ли он девочек в симфо-платьях, или же девочек в льняных? Но у Има стоял экран, не позволяющий вторгаться чужим в его личное пространство. Туся его понимала, певца и музыканта любили все. Особенно девчонки. И вся малышня женского пола, едва научившись ползать в инфополе, искала малейшую информацию о нём и пробивалась трансляторами к кумиру.

И через полчаса за ней залетела Ёська, которая, конечно же, была одета в симфо-платье, сразу же принявшее бледно-розовую окраску с той стороны, где была Туся.

– Ничего, на концерте прибавит, – обнадёжила Ёську подруга.

Симфо-одежда отражала совокупность настроения хозяина и всех окружающих его людей, посредством изменения цвета. Такая одежда выводила на поверхность индивидуальные орнаменты, присущие только одному человеку, её хозяину, а также могла программироваться. Но истинные художники предпочитали носить непрограммируемые симфо-платья, чтобы выразить индивидуальность. И смотрели свысока на попытки копировать их стиль.

«Летучий голландец» представлял собой многоярусный шедевр конструкторской мысли, вмещающий около шестнадцати тысяч человек. Там была великолепная акустика и голографические системы, позволяющие разглядеть исполнителя со всех сторон. По своим размерам концертный зал был совершенно грандиозный, и места для каждого зрителя хватало с лихвой, чтобы потанцевать и не мешать роботам-флайкам, доставлять заказанные зрителями напитки и закуски.

Зал был с обратной связью и выступавший мог избирательно настроиться на одного или нескольких зрителей и одарить их своим особым вниманием. На эти мгновения, голограммы счастливчиков появлялись рядом с кумиром, что вызывало неподдельную зависть остальных поклонников.

Оставив рыцаря на стоянке, подружки устремились на семнадцатый ярус, который находился чуть выше середины. Народу было полно. Девчонки и девушки в симфо-платьях, сверкающих, как радуга, были повсюду. Неожиданно Туся поняла, что бабушка была права и глаза многих, устав от пестроты модной новинки останавливались отдохнуть на Тусином красном платье изо льна с белыми кружевами. Настроение у неё повысилось, и нос поднялся. Ёська поглядывала на подругу с непередаваемым выражением лица.

Раздались крики и аплодисменты, и на круглую сцену выбежал парень. Сразу было видно, что он из накров или емков, потому что внешность его была непримечательная. (Родители ещё до рождения выбирали генотип своего ребёнка. А так как вкусы у текров были схожие, то вокруг было множество красивых, но одинаковых людей).

Он имел волосы до плеч, глубоко посаженные темные глаза. Многие парни отращивали волосы, как у Има. В зале повисла тишина. Има опустил на клавиши рояля белые длинные пальцы и начал играть «Лунную сонату» Бетховена, и не доиграл её до конца, как на сцену вышел его ансамбль и стал плавно вписывать свою музыку в знакомую мелодию.

И началось то, что обычно происходило на его концертах. Вместе с музыкой по телу стали бегать странные ощущения. Кожа становилась то горячей, то холодной. Ощущался целенаправленный поток, спирально овевающий ноги и руки, мягкие прикосновения и растекающиеся под кожей волны. Перед глазами появились картины природы, фантастические объёмные пейзажи, закручивающие и гипнотизирующие. Потом потянуло ароматом цветов и земляники и ещё чего-то неуловимо притягательным, от чего хотелось куда-то лететь или стоять на голове. Это была музыка, в которой участвовали все органы чувств. При желании ты мог ограничить какие-то ощущения, но тогда бы нарушил авторскую задумку.

Первая вещь завершилась и началась другая, рассказывающая о древнем заброшенном замке, который все зрители увидели воочию и услышали звуки, которые раздавались в старом саду, темном даже в солнечный день. Там бродили тени прошлого, и могильный холод и сырой ветер дохнул на слушателей, Има добавил страху, и зрители задрожали, увидев правду, стоявшую за этой унылой мелодией.

Внезапно в развалинах появилась яркая бабочка, чудом залетевшая туда, и автор последовал мелодией за ней. Има Родос запел о жизни-бабочке, которая видна даже в непроглядной темноте и всегда летит к солнцу. И счастье такое же хрупкое, как жизнь бабочки, поэтому не стоит обращать внимание на тёмные стороны бытия. Стихи были какой-то древней поэтессы и навевали не совсем приятные образы. Но зрители наградили певца бурными аплодисментами.

После этого началась весёлая часть, во время которой все хохотали от щекотки, от смешных картинок из жизни и от брызг моря, падающих на лицо. Рядом с Има стали появляться первые голограммы счастливчиков, самозабвенно хохочущих и стреляющих глазами во все стороны.

Началась любовная песня, полная страсти и каждая девушка ощутила объятие любимого человека и стук его сердца. Всех накрыла волна возбуждения и любовного томления. И тут Туся увидела себя возле Има и стала рассматривать своё, мгновенно покрасневшее смущенное лицо, потом рядом ненадолго возникла Ёська в ставшем ярко-зелёным с белыми узорами и скачущими бликами платье. Потом она исчезла и появились две черноволосые хохотушки, с лицами, накрашенные серебром и золотом и со вспыхивающими разноцветными огоньками длиннющими ресницами.

Но Тусина голограмма держалась до конца песни, хотя остальные лица сменялись как в калейдоскопе. «Волшебное красное платье!» – подумала Туся, которой было уже неудобно быть на виду у всех. На следующей мелодии лица сменились, и девочка вздохнула свободнее, её голограмма уже не появлялась. Всеобщее наслаждение было полным, и когда концерт окончился и Има Родоса и его ансамбль завалили визи-подарками и преподнесли от инициативной группы новый флайк в виде черного ворона с красивыми перьями, переливающимися темно-фиолетовым светом. Все знали, что Има любит этих птиц и даже имеет ручного ворона.

Внизу, людской поток, разбившийся на ручейки и обсуждающий выступление звезды, продвигался к месту стоянки флайков. То тут, то там стали разворачиваться голограммы, украшающие летательные аппараты. Туся с Ёськой, счастливые тем, что им удалось на минутку прославиться рядом с Има, возбужденно разговаривая и перебивая друг друга, направлялись к флайку, как внезапно перед их носом развернулась каравелла. И им прошлось пробираться сквозь голограмму. Во флайк-каравеллу влезала знакомая девочкам Задавака.

– Ты себя ведёшь некультурно. Ты – «ропса»! – протранслировала ей Ёська, которая терпеть не могла таких личностей.

Ёська нарывалась. Задавака могла быть чемпионкой по какому-нибудь КДЛЭ, или имела расконтаченного робота, который плевал на все законы.