Яна Кроваль - Беглянка

Пожалуй, это больше напоминало пытку, чем казнь. Потому что исход любой, даже самой ужасной казни, будь то повешение, четвертование, освежевание или сожжение заживо, всегда предопределён. Смерть. Здесь же человека истязали неопределённостью. Надеждой остаться в живых, выдержать и заслужить если не прощение, то хотя бы право на искупление… И сколько бы боли Инквизитор ни причинил мне и многим другим людям, я никак не могла желать ему подобной участи. К тому же, если говорить откровенно, у него всегда имелись достойные причины для жестокости по отношению к своим жертвам. Ведь все они были преступниками, явными или не очень. Более того, в большинстве случаев приговор, вынесенный Лаулем Фирром, был соразмерен содеянному ими злу… Сейчас же я была в этом сильно не уверена. И ничего не могла сделать!

Один удар, второй, третий… Я физически ощущала его боль и не дрожала исключительно потому, что боялась угодить на его место. А Диктатор всё бил и бил. Сильно, с размахом, не сдерживаясь и не скрывая своего профессионализма…

Первые два прикосновения плети Инквизитор перенёс смирно, на третий глухо выдохнул, а на шестой площадь огласил его протяжный стон, от которого у меня едва не остановилось сердце.

Как бы сильно я ни была на него обижена, как бы больно в своё время он мне ни сделал, как бы хорошо и спокойно мне без него ни было, я так и не смогла его возненавидеть. Не сумела подавить свои чувства. И та часть тела, где они обитали, особо остро реагировала на весь этот кошмар…

Лауль стойко вытерпел десять ударов, а на одиннадцатом таки сорвался на крик. И я его понимала. Крепиться, до последнего надеясь, что это скоро кончится, крепиться, не зная, сколько ещё мучений впереди, крепиться, невероятной силой воли подавляя адские вспышки боли, крепиться, чтобы испытать их вновь, крепиться, с каждым разом на шаг приближаясь к смерти… Нет, ну как тут было не закричать?..

Больше он не молчал. Каждый взмах плети сопровождался громким свистом, а заканчивался влажным ударом и болезненным криком. Я не могла на это смотреть и не имела права отвести взор. От слёз реальность слегка потеряла чёткость своих очертаний, однако на слух это никак не повлияло. Изредка смаргивая предательскую влагу, я до крови искусала губы, но продолжала безмолвно наблюдать, не позволяя себе даже покачнуться… Благо, на пятнадцатом замахе всё неожиданно прекратилось.

Инквизитор тряпкой висел на тросах, его голова безвольно болталась на груди, волосы растрепались и спутались. Рядом стоял его палач, держа плеть в опущенной руке и задумчиво рассматривая свою работу. А всё пространство вокруг, начиная с камней мостовой и заканчивая самим императором, покрывала кровь, придавая картине оттенок мрачной завершённости.

Вдруг, ни слова не говоря, Диктатор криво ухмыльнулся и снова поднял своё оружие. Свист, неприятный влажный звук, с которым плеть коснулась окровавленной плоти – и Лауль выгнулся, захлёбываясь душераздирающим криком, после чего получил по-настоящему последний удар и затих. А я потеряла способность дышать.

Не глядя на истерзанное тело, император победно улыбнулся, небрежно отбросил орудие наказания в сторону и быстрым шагом покинул место расправы, предоставив охранникам самим разбираться с приговорённым.

Всё было кончено. С уходом правителя хозяева планеты активизировались и начали неспешно спускаться с платформы. И почти тут же мой браслет принялся стремительно нагреваться, призывая меня опустить голову и направиться обратно в резиденцию. Иными словами, всем рабам приказывали незамедлительно возвратиться к своим обязанностям. И противиться этому не стоило.

Покорно развернувшись, я замешкалась лишь на секунду, чтобы в последний раз посмотреть на столб и увидеть, как израненный Инквизитор падает на мостовую… А в следующую секунду в воздух звучно взметнулся кнут, без предупреждения опустившись на мои плечи. Упав на колени, я мгновенно вскочила на ноги и, не позволив наблюдательному господину повторить замах, поторопилась за остальными рабами. Но перед самым поворотом мне всё же удалось немного задержаться и бросить короткий взгляд в центр площади.

Лауль был ещё там. Живой, он медленно ковылял прочь, поддерживаемый под руки двумя мужчинами.

На сей раз публичное наказание не превратилось в показательную казнь, чему я была несказанно рада.

– Нет, если ты не ищешь ничего конкретного, чего тогда тянешь с выбором? – третий раз пройдя вдоль выстроившихся в ряд рабынь с привычно опущенными головами, спросил гостя охранник. – Бери первую попавшуюся.

– Ты не понимаешь, – хрипло ответил его собеседник. – Я хочу найти какую-нибудь необычную тварюшку.

Голоса мужчин хорошо разносились по подземелью, служившему нам спальней. К сожалению, я, как и все остальные, видела только две пары ног в высоких сапогах, снующие туда-сюда, поэтому не могла адекватно оценить происходящее… Зато отчётливо слышала весь диалог. И он мне не нравился.

– Необычную? Чем?

– Чем угодно – внешностью, поведением, речью… Лишь бы заинтересовала.

– А пока что, ни одна не подошла?

– Нет, почему. Парочка есть, просто я не уверен в выборе. Они все слишком одинаковые. Стоят так смиренно и покорно, отличаясь только ростом да телосложением… Недостаточно информации, чтобы я мог отдать должное представленному разнообразию.

– Ну, хочешь – устрой вокальный конкурс, – с усмешкой предложил охранник.

– Нет, это пока лишнее… – помедлив, отказался посетитель. – Но ты дал мне отличную идею… Секунду.

Шаги прекратились, эхо в последний раз прокатилось по залу и затихло. Мне показалось, что хозяева остановились где-то рядом со входом, однако поднять голову и убедиться было слишком рискованно.

– Я хочу, чтобы вы выпрямились и посмотрели на меня! – громко озвучил своё желание гость. – Все. Чтобы не стояли истуканами, а немного расслабились, вели себя естественнее, следили за нашими перемещениями, переглядывались, прислушиваясь к разговору. Но молчали. Вперёд!

Получив приказ, я тут же разогнулась, перевела взгляд на посетителя и обомлела.

В каких-то десяти метрах от меня высился Лауль – тот самый осуждённый, которого утром в моём присутствии до полусмерти избил Диктатор. Он был немного бледнее нормы, но в остальном выглядел абсолютно здоровым. О реальности перенесённых им страданий напоминал лишь до хрипоты сорванный голос…

Сказать, что я была шокирована – значит, не сказать ничего. Я банально не верила своим глазам! После того, что ему довелось пережить, он должен был лежать в постели по крайней мере несколько дней, если не недель… А он ходил! Сам, без помощи. И вдобавок ещё довольно улыбался!