Яна Кроваль - Беглянка

Жизнь – это череда случайностей,

Вляпавшись в одну – жди следующей.

Или ту же самую…

Холодные лучи восходящего солнца тускло освещали небольшую площадь, заботливо окрашивая её в устрашающие красно-розовые тона. Стелющийся по земле туман окутывал ноги столпившихся по краям неподвижных рабов, смиренно опустивших головы. А приглушённая тишина придавала обстановке неприятный оттенок затишья перед бурей.

Собственно, это и был тот самый напряжённый момент, так ловко описываемый парой простых слов. Приближение ужасающего представления.

Каждый из невольников прекрасно знал, что где-то в центре площади намертво врыт в землю столб особой конструкции, от которого вскоре будет немыслимо отвести взгляд, и с нетерпением ждал той минуты, когда станет, наконец, можно оторвать взор от земли и немного подвигаться, разгоняя застывшую кровь… Но пока ещё не все хозяева и господа в сопровождении безмолвных женских силуэтов и своих покорных детей собрались на платформе, пока ещё не появился император, пока ещё не привели осуждённого, мы продолжали терпеливо мёрзнуть и ждать.

А между тем рассвет разгорался всё сильнее, знаменуя начало нового бесконечно длинного дня. Постепенно красный оттенок сменился на оранжевый, туман слегка рассеялся, обнажив серые камни мостовой, и на моей лодыжке вдруг ощутимо нагрелся контроллер, передавая вполне понятный приказ.

Вдох – и вместе с остальными невольниками я торопливо согнулась в глубоком поклоне. Затем дождалась понижения температуры и выпрямилась, снова замерев недвижимой статуей.

Пришло время зрелища.

Глядя строго перед собой, я осторожно скосила глаза на ворота справа, сквозь которые секунду назад прошла группа из четырёх человек. Первым вышагивал палач, коим сегодня выступал император собственной персоной, за ним следовали два внушительных охранника, а между ними понуро шествовал осуждённый. Но на него в тот миг я не обратила ровным счётом никакого внимания. Меня слишком шокировала личность палача…

На моей памяти Диктатор впервые играл эту роль, и я могла лишь гадать, что послужило тому причиной – личные интересы императора, близкое положение приговорённого к правящей верхушке или что-то другое… Впрочем, особой разницы это не имело. Жизнь рабы давно научила меня не думать лишнего, меньше размышлять о великом, реже мечтать о будущем и практически не вспоминать прошлое. Слишком наглядны оказались результаты, к которым приводило иное поведение.

За время, проведённое на Патриоре, я научилась покорности, смирилась со своей участью и уже привыкла просто существовать в настоящем. Заперла где-то глубоко внутри рвущуюся на свободу душу, оставив в сердце лишь страх не угодить какому-нибудь из хозяев да толику сочувствия к людям моего или сходного статуса. Например, тем несчастным вольным женщинам, условия жизни которых здесь были немногим лучше рабских. Или невинным свободным детям, которые с младенчества воспитывались в такой строгости, что её легко было спутать с неволей… А так как сам приговорённый очевидно являлся мужчиной, и, судя по одежде, мужчиной свободным, то к нему я не испытывала ни жалости, ни злорадства – мне был просто безразличен этот провинившийся господин и его дальнейшая судьба, которую я и без того примерно знала.

Да. Это скучное утро запросто могло стать для него последним. И мне было всё равно, заслуживал он такой зверской участи или нет.

Дождавшись, пока группа достигнет точки назначения, я мазнула по осуждённому пустым взглядом и переключилась на императора, равнодушно снимающего со столба пятихвостую колючую плеть. Однако спустя несколько мгновений что-то заставило меня вернуться назад и отметить то безмятежное спокойствие, с которым приговорённый встал на указанное охранником место, поднял руки вверх и позволил зафиксировать их в специальных креплениях. А следующим шагом один из сопровождающих резко нажал на рычаг, приведя в движение тросы – и несчастный молча вытянулся по струнке, рефлекторно вскинув голову. Благодаря чему яркий солнечный блик на мгновение озарил его черты, заставив меня испуганно округлить глаза.

Инквизитор!

Душа рванула на свободу, в клочья разодрав сдерживающие её оковы, бесконечные вопросы молниеносно наводнили мозг, а сердце болезненно сжалось… Но вот солнце скрылось за облаками, и осуждённый слегка опустил лицо, оставив меня наедине со своими сомнениями. Потому что в реальность происходящего мне категорически не верилось!

Мог ли Лауль Фирр действительно объявиться здесь? Если да, то как он сумел попасть на закрытую планету? В какой роли? Разведчика, дипломата, предателя или пленного? Либо, возможно, всё это было банальной случайностью? Обманом зрения или чем-нибудь в этом роде?..

А что? Я вполне допускала некую вероятность ошибки. Всё-таки за два года его образ частично стёрся у меня из памяти, и я легко могла обознаться… Но в глубине души чувствовала – зрение меня не обманывало. Нет. У столба действительно был распят мой старый знакомый. Тот самый Инквизитор, на всю вселенную известный своими необычными методами ведения дел… Только теперь он сам очутился в роли жертвы.

Тем временем палач несколько раз взмахнул плетью, расправляя её хвосты и словно примеряясь к их длине, а затем одним ловким движением распорол куртку на спине Лауля от шеи до основания. Вместе с рубашкой и кожей. В ответ Инквизитор вздрогнул, однако не издал ни звука. Следующим взмахом император окончательно обнажил осуждённого и приступил к делу, а я, не смея зажмуриться или отвернуться, чтобы не получить потом свою долю наказания в более тёплой, «домашней» обстановке, болезненно прикусила губу.

За несколько месяцев, что мне довелось провести на этой бесчеловечной планете, такая экзекуция применялась всего дважды. И это было самым отвратительным зрелищем, что я когда-либо наблюдала. Кровь, ошмётки кожи, куски мяса, сломанные кости и крики, крики, крики… А главное, оба раза наказание представляло собой не более чем банальную казнь, поданную под соусом заслуженной кары за некий неозвученный, но чрезвычайно серьёзный проступок. Кстати, число ударов каждый раз было разным и, по-моему, вообще никак не регламентировалось. Скорее, зависело от целей палача. Сила тоже целиком и полностью обуславливалась его желаниями и умением обращаться с плетью… Помнится, первый раз осуждённому уже на третьем замахе разорвало горло случайно выбившимся из общей кучи хвостом. А вот второй палач бил с таким воодушевлением, что остановился лишь после того, как обнажил позвоночник давно безжизненного тела… Воистину дикая сцена!