Александр Шляпин - Небо нашей любви. Часть первая

– Ну, тогда будь готов, – сказал отец. – Как пионер Вася…

– Всегда готов, – радостно ответил Валерка, и хлопнув дверью, скрылся из вида.

– Куда это он полетел, – спросил отец, отложив в сторону журнал.

– Куда – куда, ясно куда в «Синагогу»! В кино с Леночкой. Весь вечер собирался, – ответила мать.

«Синагогой» смоляне называли кинотеатр под странным названием «пятнадцатый», который находился в центе города на улице «Пролетарская», которая позже была переименована в «Коммунистическую».

Весь вечер Валерка был сам не свой. Даже Лунева заметила, что его мозги заняты чем – то таким, что встало камнем преткновения на их свидании.

– Краснов ты пугаешь меня, ты что болен, – спросила Лена, видя озабоченность своего ухажера.

– Все нормально! Я думаю, – ответил Валерка.

– Так нельзя думать. Весь вечер – ходишь и думаешь, ходишь и думаешь. В кино сидишь – думаешь. Если бы ты про меня думал, я бы тебя поняла. А я вижу, что ты думаешь, черт знает про что, – спросила раздраженно Лунева. – Ты Краснов, какой – то сегодня холодный. Я, наверное, домой пойду.

– Я тебе завтра все расскажу, – сказал Валерка. – Отец меня пригласил завтра на завод. Там какая – то иностранная делегация приезжает. Он хотел, чтобы я попробовал свои знания немецкого языка, – сказал Краснов, держа Ленку за руку.

– Ну, и иди к своим немцам, – обиженно сказала Лунева и вырвавшись из объятий друга направилась в сторону своего дома.

– Лена, ты куда…

– Домой, – ответила Лунева.

– А я?

– А ты иди домой, и пиши своим немцам приветственную речь. А я уж как – нибудь обойдусь без тебя…

Ленка ушла. Краснов несколько минут стоял в ступоре напротив ее дома, и смотрел в окно. Он понимал, что Лунева обиделась, и теперь ему придется на следующем свидании объясняться перед своей подругой, почему весь вечер пошел насмарку.

Не смотря на то что Валерка вернулся домой за полночь, в шесть часов утра он как всегда вскочил с кровати, и натянув на себя трико, теннисные туфли, выскочил на улицу. Каждое утро для поддержания физической формы он совершал небольшие пробежки, которые длились сорок минут. За это время он успевал пробежать около шести километров. Вернувшись, домой, Валерка мылся холодной водой, и только после этого завтракал.

– Ну, так ты готов ехать, – спросил отец, – или пойдешь на рыбалку…

– Я батя, вчера из – за этих немцев с Ленкой поссорился. Весь вечер думал, что мне сказать такое, чтобы они не рассмеялись от моего немецкого…

– Не переживай сынок, – сказала мать, и поставила перед Валеркой тарелку с яичницей. – у тебя ведь еще целый год. Наймем репетитора, и будешь, как огурчик.

– Gürkchen, – сказал Валерка по – немецки.

– Что…

– Gürkchen, это по – немецки огурчик.

Мать улыбнулась, и, положив руки на плечи сына, поцеловала в щеку.

– Ну, сынуля, коли ты знаешь, как по – немецки звучит слово огурец, значит, ты вполне можешь считать, что ты знаешь язык на уровне дипломата, – сказал отец и засмеялся.

Служебная «Эмка» въехала на территорию завода за пять минут до начала рабочей смены. До встречи гостей с заводской футбольной командой было около часа.

– Пошли я тебе покажу завод, – сказал отец, и повел сына по цехам.

Краснову младшему казалось, что время тянется, словно оно сделано из авиационной резины, с помощью которой в небо запускают планер, но станки, рабочие и цеха с продукцией уводили его от томительного чувства ожидания.

В какой – то момент в кабинете военпреда зазвонил телефон. Майор Краснов поднял трубку.

– Майор Краснов на проводе, – сказал он. В телефоне послышались звуки. Сообщили, что делегация люфтваффе прибыла и находится на проходной завода.

– Все было тридцать три раза обговорено и согласовано. Да, да, немцы приехали играть в футбол с заводской командой. Наркомат оборонной промышленности дал добро. Да кто их пустит шататься по цехам, – сказал военпред и положил трубку. Отец закурил и глубоко затянувшись, сказал:

– Немцев они испугались! Кто несет ответственность? Какая ответственность, если вопрос решался в Москве, – сказал отец. – Так, подъем! Немцы прикатили. Пошли сынок. Директор Алексей Иванович Шахурин с парткомом уже на проходной с караваем их встречают, будь они не ладны.

В десять часов Заводские ворота со скрипом открылись, и на территорию режимного предприятия, испуская клубы бензинового выхлопа, въехал заводской автобус с группой немецких летчиков. Немцы, не скрывая интереса, смотрели в окна, улыбались и приветственно махали руками.

Час назад немецкий транспортный «Юнкерс» Ю— 52 приземлился на аэродроме «Смоленск северный». Завод использовал этот аэродром для своих производственных нужд и по этой причине мог свободно принимать транспортные самолеты.

Сгорая от любопытства Валерка, подошел к группе встречающих. Он встал рядом с отцом, чтобы лучше рассмотреть летчиков знаменитого легиона «Кондор». Холеные хозяева Европы, вальяжно покидали автобус, и строились в шеренгу, перед руководством завода, держа в руках вымпелы с нацистской свастикой. Как подобает русским традициям, директор завода Шахурин, парторг завода и военный представитель встречали гостей хлебом и солью.

Запах дорогого одеколона вперемешку с дымом сигар, ударил в нос. Это было непривычно для советских людей, и именно этот факт больше всего засел в голове Валерки.

– Гутен таг, – сказал Валеркин отец и подал команду заводскому оркестру, который ко дню прибытия немцев разучил один из торжественных немецких маршей. Немцы улыбались, протягивали руки, для рукопожатий, и как—то неестественно позировали немецкому фотографу, который суетился перед гостями. Он щелкал фотоаппаратом и что—то говорил про русско – немецкую дружбу и показывал большой палец.

– Гер офицерен, ахтунг! Вы находитесь на территории тридцать пятого смоленского авиамоторного завода. Здесь мы производим моторы для наших истребителей И— 16 и МИГ— 3— 3, а также для нового штурмового самолета, – сказал директор не уточняя подробностей. Прошу вас, пройти в заводской клуб. Там состоится торжественная часть нашей дружественной встречи.

Немецкие летчики, по гражданской войне в Испании, были уже знакомы с советским самолетами, которых называли «Крыса», поэтому понимали, о чем идет речь. После того, как в авиационном парке Люфтваффе появился «Мессершмитт БФ— 109», советские самолеты стали уступать инновационным технологическим самолетам немецкого производства. Летая в составе легиона «Кондор», они в бою опробовали «Ишаки» на убойность, и хорошо знали, как красиво горит «русфанер», если ее в упор расстреливать из пулеметов.

Молодой немец в звании фельдфебеля, фотографировавший немецкую футбольную команду, старался выбрать такой ракурс, чтобы зафиксировать заводские корпуса. Но суровые лица советских сотрудников государственной безопасности появлялись в тот момент, когда немец нажимал на кнопку.