Геннадий Кулаков - Трубачи. Повесть о воинах 276-й трубопроводной бригады

Начиная с выхода на канал, трубопровод не был виден с дороги, тем более с зеленки. В этом и был стратегический замысел руководства. В случае прострела, пробоины или поджога трубы, топливо попадало в канал, а это для всего Чарикара и ближайших деревень беда, ведь вся скотина пила воду из канала, а люди стирали в нем одежду и брали воду для других хозяйственных нужд. Да, негуманно и для экологии, и для людей, но что оставалось делать? Закапывать «трубу» было бы еще хуже, как потом производить замену?

Со своей бригадой трубачей Игорь Павлов производил монтаж труб. Операция вроде бы проще: соблюдай соосность труб и проверяй щупом контроль стыковки, но при прокладке через дорогу или под дорогой нужно было работать лопатой, а иногда и ломом, чтобы закопать трубу или наоборот раскопать землю для прокладки трубы. Мудрое руководство перемещалось от участка к участку, и, как ему казалось, помогало нам в работе.

К исходу дня работа пошла быстрее: уже не так безжалостно палило солнце, и был виден опорный пункт артиллеристов на развилке дорог на Кабул и на Баграм – Баграмский поворот – конец работы по демонтажу и укладки трубы. Ближе к завершению работ еще дважды приезжали проверяющие, со словами: «Никак успеете к закату?». Так и хотелось сказать: «Нет, блин, все бросим и пойдем отдыхать». Оставалось где-то метров 500, и, сжав зубы мы поняли, что успеем. К закату работа была завершена. Усталые, но довольные, что каторга закончилась, мы погрузились в кузов КАМАЗа и в сопровождении двух БМП-1 убыли на свой гарнизон.

Насколько мне известно, за успешное руководство по прокладке трубопровода в условиях боевых действий главный инженер бригады капитан Середа В.В. и начальник отдела кадров старший лейтенант Серегин получили ордена.

Наша команда прибыла к себе на пост, бойцы перекусили чем было и завалились спать. Я выставил караул в свой зоне ответственности, пошел к взводному танкистов. Мы Юрой Федотовым выпили местной водки (кишмишовка или шароп), закусили, как обычно килькой в томате, и я моментально уснул.

Употребление алкогольных напитков в зоне боевых действий было официально запрещено. Граждане СССР могли провезти в Афганистан две бутылки крепкого алкоголя или два литра любого другого алкоголя и на этом все, но существовала нелегальная продажа водки и других спиртных напитков. Их перевозили как могли и чем угодно, например, «колонники» возили различные грузы из СССР через границу и привозили водку завода марки «Денау» в запасных колесах, топливном баке, под кузовом автомобиля. Вино-водочный завод города Денау находился в Узбекистане в Сурхандарьинской области и снабжал алкоголем не только Узбекистан. Стоимость привезенной нелегально водки через границу стоила от 25 чеков ВПТ (внешпосылторга – рублезаменителей в загранке). Афганцы гнали самогон специально для «шурави». Стоимость «кишмишовки» («шаропа») начиналась от 100–150 афганей (переводились по курсу 1/15 чеков/афгани). Получалось, что афганский самогон была в 2,5 раза дешевле, чем водка из Союза, но была опасность отравиться, поэтому брали только у «своих торговцев шаропом». Водка завода Денау и шароп были порядочной гадостью и не понятно, что хуже. Военнослужащие контингента советских войск в Афганистане употребляли и другие спиртные напитки: брагу, самогон, вино, чачу, спирт – кто что мог достать или купить.

По вновь проложенному участку перекачку возобновили на следующий день. Каждый приступил к проверке своей зоны ответственности, и тут появились новые проблемы. Участок трубопровода, проложенный по каналу, большей частью приходилось проходить пешком. Если днем еще можно было локально подъехать на технике и осмотреть трубопровод, то ночью даже свет фар не помогал. Не было и каких-то специальных средств для обнаружения пробоин на трубе. Видишь фонтан и чувствуешь сильный запах керосина либо зарево пожара – и тут уже безошибочно определяешь место аварии. Если труба пробита и заделана «чепиком», а струя керосина попадает в землю, то пока не подойдешь ближе трех метров пробоину не увидишь.

С первого раза получилось полностью без аварий прокачать весь участок от КП роты до армейского склада горючего и выдать суточную норму. Это была маленькая, но победа. Возможно, население еще не поняло, что мы сделали, да и душманы, думаю, не осознали, где «любимая труба», которую можно поджечь из ближайшего дувала 11.

Дни сменяли ночи. Первая неделя октября прошла достаточно благополучно. В дневные часы еще было жарко, даже можно было искупаться в арыке, постирать нательное белье. От поста через дорогу до арыка было метров 20. Днем 10 октября я решил постирать белье и искупаться. Только начал стирку, и тут над годовой прозвучал свист и потом звук выстрела. Я упал в воду, вымок весь. Вот и постирался… Я медленно вылез из арыка взял автомат, лег на землю и начал ждать, будет второй выстрел или нет. Прошло 3–5 минут. Тихо. Я забрал вещи и побежал к посту. Кто стрелял было не понятно. Видно, он промахнулся.

Октябрь хоть и теплый месяц, но в ночные часы уже нужно приходилось надевать бушлат. Появились сложности с отоплением помещения. Днем в нем не было нужды, но ночью в спальном помещении было холодно, полушерстяное одеяло не спасало. Моторист через два часа приходил с ночной смены, ему хотелось в тепло.

Чугунную печь типа «буржуйка» старшина роты выдал на каждый гарнизон, дров или угля не было. Как вариант – отапливать керосином, но тут возникала проблема с пожарной опасностью. Принцип был следующий: в печь устанавливалась металлическая банка, в нее наливался керосин и зажигался. Рядом с печкой стояло ведро с керосином. Истопник зачерпывал из ведра керосин банкой (как правило, из-под тушенки), прикрепленной к палке, затем просовывал в печку и выливал керосин в банку, установленную в печке. Происходил небольшой хлопок – взрыв. Перевернутая банка, прогорев, медленно вынималась из печки и опускалась в ведро. Керосин горел в банке, установленной в печке, и та нагревалась. Как только керосин прогорал, печь остывала. Практически каждые 3–5 минут нужно было доливать керосин в банку. Главное – не опускать в ведро банку с непрогоревшим керосином, иначе могло загореться ведро. Печь, конечно, дымила, и копоть осаживалась в трубе-дымоходе, и в помещении тоже, бывало, висел под потолком туман, но все-таки это было теплее, чем на улице. Два–три раза в месяц производилась очитка закоптившейся трубы – выстрелом в нее из автомата, сажа осаживалась в печку. После очистки печки от копоти процесс топки повторялся.

У танкистов ситуация была не легче. Они где-то раздобыли два мешка угля, но появилась своя проблема: чем растопить печь, чтобы разжечь этот уголь. С дровами беда, в Чарикаре на местном рынке афганцы продавали их по весу за деньги. Покупать у афганцев дрова? Полный бред. Нет, решили справляться с проблемой самостоятельно.