Алексей Лагутин - Последний из Первых Миров. Эпоха Тишины. Том 2

– Было, конечно, очень весело, но мне пора в путь. – стараясь выглядеть настоящим дворянином, изобразил неловкий, но безусловно невероятно грациозный, поклон Френтос.

– Ага… – выдавил из себя Гон, уже героически стойко стараясь тихо побороть рвотные позывы.

Больше никто из собравшихся на слова Френтоса реакции не произвел. Они были уже слишком пьяны.

– Наверное, мне тоже нужно идти. Знать бы еще куда… – вздохнул Лирой.

Френтос прошел мимо него, со звоном расталкивая вокруг себя пустые бутылки ногами, сам уже отряхиваясь и оттирая тут и там выделяющиеся на фоне темно-серого бахалиба кляксы от коньяка, водки, и, в большей степени, пива. В промокшей до ниточки одежде он был уже слишком уязвим к сквозняку, идущему из закрытых, но кое-где дырявых дубовых дверей. Такой дырявой была почти вся корчма – у ее хозяина явно не хватало денег на ее ремонт. Хотя, судя по еще висящей в углах под потолком паутине, проблема корчмаря была точно не в деньгах, или, по крайней мере, не только в них. О том же говорило и его лежащее на полу лицо истинного ценителя алкоголя и сомелье собственного пола после постоянных попоек.

– Сходи в Ренбир. Там тебе наверняка найдут занятие. – кинул напоследок Лирою Френтос, уже быстрым и тяжелым шагом твердых ботинок с металлической вставкой по скрипучим голым доскам пола покидая корчму.

Лирой, разумеется, не ответил ему, хотя и серьезно задумался над его словами. Вдруг его почти осенило, что именно в Ренбир он и собирался идти, но не был уверен, куда ему идти в самом городе. До туда путь был не близкий, и ему придется потратить не менее двух суток, чтобы дойти до туда пешком. Мысли об этом только больше забили его голову – он даже не мог вспомнить, каким образом он добрался до корчмы, и как вообще раньше передвигался по миру, что уж говорить он пути к Ренбиру. В его голове буквально гулял ветер. Временами, этот ветер принимал в его сознании вполне материальный облик, и он даже видел в нем что-то похожее на человека, старого, с седыми волосами, закрывающими глаза. И, в то же время, все меньше этот облик напоминал ему облик человека.

Слабый теплый ветерок дунул в лицо выходящего из корчмы чуть подмерзшего Френтоса, а в глаза ему ударил золотистый, уже не столь яркий от времени суток солнечный свет. Облака пропадали в небе буквально на глазах, и совсем уж быстро за горизонт уходило солнце. Только его свет нес тогда окружающему миру хоть какое-то тепло, да и то становилось его теперь совсем мало. Расплавленным золотом отражалась в огромной грязевой луже впереди, на распутье, то вечернее небо, под которым то и дело в разные стороны пролетали птицы, кто каркая, кто чирикая, но все делая это как-то особенно беспокойно, будто не находя себе укрытия от предчувствуемой ими грядущей бури, и потому просто мечась кто куда. Ветра уже почти не было, и то, что встретило Френтоса в дверях, больше было похоже на простой легкий сквозняк. Совсем уже не колыхалась трава, не шуршала листва, и вся природа вокруг той корчмы затихла, как в самой корчме затихли и все ее посетители вместе с хозяином. Это можно было бы назвать идиллией, если не брать в расчет поднимающийся храп корчмаря из дверей позади Френтоса, и совершенно точно если не брать во внимание самого Френтоса, пускай нарушит он эту тишину только через несколько секунд, да довольно резко.

– Ты закончил? – вдруг едва не порезал уши Френтоса своей внезапностью и резкостью раздавшийся спереди металлический голос Ультры.

Едва не подскочив на месте, Френтос не сразу заметил стоящего как раз перед ним, около пустого стойла для коней, объятого в громоздкие тяжелые черные доспехи человека, так и стоявшего на грязной развилке без малейших признаков жизни. По его виду сложно было сказать, чем он занимался то время, пока Френтос сидел в корчме, что теперь нельзя было узнать даже по выражению его лица, ведь под его полным шлемом не было видно даже глаз. Единственное, что в нем достаточно очевидно изменилось за то время – из больших металлических ножен на его спине пропал меч, рукоять которого раньше очень заметно выглядывала из-за его правого плеча. Зачем он оставил Френтоса одного, да на целые полтора часа, тому было тоже не понятно, и был он этим страшно недоволен.

– Неужели!? Где тебя носило!? – возмущенно и зло развел руками Френтос.

– Я ждал тебя…здесь. Время. – как всегда нечленораздельно говорил Ультра, при этом даже не шевелясь.

– Какое время? Ты что, сидел тут все полтора часа? – уже в шоке опустил руки Френтос.

– Нет. Один час.

– И ты не мог просто зайти внутрь и позвать меня?

Ультра, многозначительно, молчал. Френтос, однако, значения того молчания так и не понял. Все равно, даже он не мог спорить с молчанием, и поэтому, и чтобы не вызывать лишних конфликтов, он тоже решил промолчать. У него просто не было на это времени, и с ходу не было сил возмущаться.

– Ладно… Ладно. – глубоко вздохнул Френтос. – И что ты делал все это время?

– Ждал. – однозначно ответил Ультра.

– А до этого?

– Послание. Важное.

– Что за послание?

– Гм. Ничего…важного.

– Да чтоб ты сгнил! – все-таки не выдержал Френтос, сокрушенно махнув руками.

– Нужно идти.

– Пешком?

– Да.

Не дожидаясь реакции Френтоса, Ультра спокойно, но вполне активно, развернулся, и пошел налево по грязевой, но вполне сухой дороге. Зло прищурив глаза, Френтос тихо наблюдал за его движения, пока сам не решил, что долго стоять на месте не может, частично даже виня за задержку себя самого. Ультра был, как вы уже поняли, крайне неразговорчивым человеком, и вряд ли бы нашел в своей голове слова, способные отвлечь Френтоса от попойки, тем более в столь шумной компании. Он бы просто не смог их перекричать. Это даже не мои предположения – Френтос сам пытался мысленно его оправдать, потому как сам по себе старался думать о окружающих его людях заведомо лучше, чем должно после первого знакомства. Этому его научил Соккон, каждый раз приводя ему различные примеры из жизни каждый раз, когда Френтос плохо о ком-либо отзывался. Это можно было назвать профилактическими беседами от человека умного к человеку, так скажем, мало думающему перед совершением необратимых действий. Каждый раз, когда Френтос говорил что-то вроде «Что за охреневший пацан? Давно с кувалдой не общался?», Соккон объяснял ему, что человек, вполне возможно, пережил что-то страшное в прошлом, что на всю жизнь его изменило, но из-за чего он стал более отзывчивым к своей семье, если таковая у него есть, много помогал знакомым людям или бедным, и так далее, приводя ему множество самых разных примеров. Все эти истории были основаны не на пустых предположениях, а на, в средней степени, заметных фактах, легко обрабатываемых сильным анатилическим умом Соккона, тем более легко, заумными словами и стилем речи, склонявшими доверчивого Френтоса к своей точке зрения. Подобное у Соккона редко удавалось лишь с Тарготом, на все разговоры о прошлом людей отвечавшим «Не важно, что было в прошлом. Важно, какой человек теперь.», что буквально рушило все дальнейшие дискуссии, ведь и сам Соккон был частично с этим согласен. Мозгоправная терапия Таргота, в виде тяжелой оплеухи, точно помогала людям в разы эффективнее тысячи слов, и Френтос не раз случайно себя на нее подписывал.