Ольга Хелен - Мститель Торнадо, или От провала к возмездию

Коры березы, словно медом политой…

Не кончится никогда этот путь –

Не судьба сегодня отдохнуть.

Мы поедем далее, в гущу лесу темную,

Заглушая навека скуку жизни томную.

***

Назревающие планы – это то, что вынашиваешь часами в своем мозгу. Можно их записывать, занося в маленькую книжку, рисуя чертежи на лесной почве, считая листья, все чаще и чаще утопающие в мокрой земле…

Труба зовет! Ружье поет! И вот уже потянулись первые гончие псы из своих домиков, где оставленные ими кости, обгрызанные наполовину, продолжали одиноко белеть на черном полу…

Есть, есть еще на земле этой грешной справедливость, есть, есть благородство, и конечно, есть надежда…

Когда взбираешься на вершину холма, смотря на полосу горизонта, то видишь, как там, вдалеке, летит пернатое войско с распростертыми крылами и раскрытыми клювами: летит, парит, наклонивши красивые, величественные головы огромное племя орлов.

Широко раскрыв свои летательные руки и золотисто-желтые глаза, они каждый полдень следят за происходящим, и не существует наблюдателя, кто был бы проницательнее и зорче этих великанов.

Прошагает ли человек, пролетит ли птица малая, пробежит ли лань, прокрадется ли зверь хищный к поляне, пропоет ли ветер, сдувая цветы опадающей акации – ничто не останется неуслышанным, незамеченным от горящего взора словно солнцем опаленных орлиных очей…

Призирая лесные толки, события и потрясения, воины орлиной армии в необходимый момент становились совершенно неожиданно участниками, влетая, словно огромный вихрь , в море страстей, и так же молниеносно, в одно мгновение, по зову команды, покидали поле сражения.

Так и теперь, едва позвучал первый охотничий рог, и олени, тревожно поводя своими ветвистыми коронами, заслышав приближение непрошенных гостей, напрягая стройные ноги, запрыгивая в кустарные чащи, а небо уже на миг оказалось заполнено могучими крылатыми войсками.… Ибо не приветствует хищная птица чуждое ее оку внедрение в родную местность, и будет следить долго, настолько долго, насколько необходимо орлиная армия за виновниками нарушенного покоя и тишины.

***

Тихая гармония порою

Равносильна миру и покою,

Будь с природой в радостном союзе

И, скрепив духовной дружбой узы,

Никогда не будешь потревожен

Ты любым врагом, тебе возможным.

***

Правду говорили мудрые вороны, да и Ворланд – Глашатай, Смоляной Летописец, что восседал сейчас в расщелине дряхлого ясеня и настороженно следил за началом охотничьего похода. Темное сомнение терзало его вороний дух, но отказывался Ворланд, что где-то там бродит одинокий силуэт, кутаясь в черный плащ, в сгущавшей краски тьме…

В сгущавшихся сумерках охота затянулась.…Но он умел ждать. Великая сила терпения была у Торонты, не победить ее было ничем. Долгое вынашивание планов, измотавших вконец беспокойный дух его, занятый всецело идеей возмездия, наконец было вознаграждено. Длительным был процесс подготовки, но множество задумок переполняло этот период. И нашелся окончательный ответ на вопрос, хоть и весьма неожиданный.

***

Возмездия нагрянул вмиг черед,

Кто погубил чужую жизнь, к тому оно придет.

Томительный закат, мучительный восход,

Но месть любого вмиг найдет.

Умри, звезда моих иллюзий,

Я с местью век живу в союзе,

Кто выпьет яд моих страстей,

Того постигнет ход смертей….

«Умерли мои часы. Нечего следить за сбегающим временем. Остается только ждать. Все свершится, возмездие настигнет виноватых, миссия будет выполнена.

И перья нужно наточить, либо же слетать за новыми. Мои собственные, вороньи, не подойдут: слишком уж лохматится кисть от них, повесть следует вести аккуратно, твердым кончиком, чтобы слова шли твердо, уверенно, а буквы выстраивались в стройную канву.

В небе иногда происходит множество событий, захватывающих более, чем то, что видишь, ходя по земле. Однако же здесь уместно разделение, поскольку я не любитель никаких смесей. Все должно иметь свою эстетику.

Есть у меня две шишки – сосновая и еловая. В первой смолы больше, из нее тушь можно выделять весьма живописную и сочную, а вторая словно рождена для того только, чтобы вырисовывать дивные узоры на древесине, отчего письмо оживляется, обогащаясь иллюстрацией. И каждый день я использую иную, отличную от той, что брал в прошлый раз. Вот это и называется «разделять».

А позднее, часа через три или более, можно складывать, тасуя регулярно деревянные карточки.

Сложил сегодня я из древних знаков скандинавское предупреждение – не желаю, чтобы оно сбылось, однако сбывается все, что предначертано нам свыше, значит, и этого прогноза нам не миновать, о, жизнь…

А посему мне остается только терпеливо ожидать полуночи, ведь когда, как не в это время свершаются все прогнозы, мрачные, а может, радостные, либо же печальные, кровавые, или же счастливые…

Звезды не согласны. Не согласны деревья, облака, цветы. Небо – против. Да что небо! Я – протестую.… Прости меня, друг мой, я лишь прочитаю молитв, посвященную твоей сложной судьбе, по окончанию сего дня.

Ибо никто не желает пленения Мрачной тучи, но – да свершится же его отмщение, скоро ли, поздно ли…»

Гордый, можно даже сказать, полный холодного достоинства уверенности в своей силе и своей идее – да, этот взгляд металлических глаз не давал покоя и так раздражал двух здоровенных мускулистых догов.

Они тащили его по грязной, вымокшей дороге, кидали сотню, а может, и тысячу раз головою вниз, прямо туда, в эту склизкую, еще не просохшую после дождя почву, добавляя к этому пинков, толчков и грубой ругани.

Кровь, запекшаяся местами на висках, а кое-где стекавшая просто, подобно карминово-гранатовому соку вина, с черных, спутанных волос, оставляла следы на лесной тропе, но и она не застилала взгляд, не мешала смотреть ему прямо, с ощущением духовного превосходства над двумя солдатами.

Охотничьи псы лишь физически владели телом Торонты, но морально – он остался на правах победителя. Пристальным и весьма спокойным взором прощупывал он двоих силачей-догов, скользил по ним проницательными глазами, ни разу даже не моргнув, останавливаясь периодически на стройных ногах, широких плечах и мускулистых телах, и снова переходя на их искаженные неистовством и яростью лики.

Путь у них долог, утомителен, пройти его – весьма тяжелое бремя. Следовало пересечь всю западную лесную полосу, перейти два раза вброд, поскольку, именно по вине сырой и довольно влажной в этом году осени, ручьи и реки даже не собирались еще мелеть, словно негодуя по поводу скорого прибытия зимы.