Ольга Хелен - Мститель Торнадо, или От провала к возмездию

Шли мрачною, уверенной поступью – да и что ж было делать? За выполнением задания грядет следующее, затем – долгожданный привал, возможно, скупая награда с человеческих рук в виде костей или иных останков очередной жертвы, павшей на охоте. Такова она, жизнь…

***

С полураскрытого края рта оскаленной в ухмылке пасти скользнула по плечу капля слюны и канула в бездну оврага, откуда частые падения отражали гулкое, поражающее слух эхо…

Торонта брезгливо поморщился. Ужасная штука – бешенство, хорошо, что он не страдает и не страдал никогда этой болезнью, как эта псина, да-да, сейчас он склонится к его плечу, да-да, давай, салдафон*, что же ты мне собираешься сказать?

От склоненного к нему совсем близко подбородка и скул одного из догов, почти дышащего ему в нос, несло вонью. «Побереги силы, да, это я к тебе обращаюсь, ирод, черт возьми тебя и твои глаза, жаль, нельзя их тебе вырвать, чтобы е смотреть в них никогда больше в этой конченой жизни!»

Весь путь он игнорировал насмешки, удары и угрозы двух служак-верзил, торопящихся теперь дойти до первой остановки, воспользовавшись последними солнечными лучами этого долго тянувшегося дня…

–Посмотри на него, стоит, не шевелится, чистый истукан! –

–Потише с ним, знаешь же, кто это? –

– Нет… Может, догадаюсь, пока дойдем. Но, честно, не втюхиваю, кто это.–

–Сейчас уж нет смысла, беспокоить нас он боле не будет–

–Не оклемается уже. –

–Дай ему в рот, чтобы понял! –

–Да успокойся. Гляди, он такой спокойный

–Но хорошо его потрепали. Пускай силу чувствует.

– Силу? – холодный, резкий, как звенящая сталь, голос нарушил идущий привычным ходом разговор и заставил онемевших моментально от неожиданности догов закрыть рты.

–Ваша сила – лишь жалкая пародия настоящей силы, проявляемая в тупой агрессии и физических габаритах. Но я абсолютно уверен в одном: вы и понятия не имеете, а особенно, ты – Торонта указал костлявым пальцем с окровавленным когтем на одного из псов, который был пониже ростом и постоянно поддакивал более высокому товарищу – что теряете и уже не вернете. –

– Ха! И что же мы теряем по-твоему, поддонок? –

–Я сказал. И повторять не собираюсь. Кто-то теряет свободу – затем вновь обретает ее. Кто-то отравляет себе жизнь бесконечно и, в конце концов, теряет ее. И могу вас уверить, меня совершенно не интересует, сколь долго продлятся ваши попытки насилия и осмеивания, которые подобны крикам детей, вопящих днем для того, чтобы было не страшно пережить ночь. Однако коль скоро мы дойдем до вашей цели, а может, и не вашей, я увижу, наконец, как низменно преклоняетесь вы пред вашим господином – идиотом, конечно, – и лижете ему стопы. Вот тогда я буду смеяться очень долго и весьма искренне…

Через несколько секунд Тор лежал, подкошенный, с носом, из которого хлестала, как вода из горного источника, кровь, и с ненавистью в очах и ссутуленных плечах, однако он быстро встал, отряхнувшись и в упор смотря на своих противников.

– Заруби себе на носу, урод. Когда мы придем к нашему хозяину и покровителю, ты ничего уже не увидишь, кроме своей клетки. А если я услышу в следующий раз т тебя нечто подобное, я не только нос тебе сломаю, но и спину твою, чтоб не пялился так смело, это тоже намотай себе на ус–

– О, черт, он так смотрит на нас, мне бы так глядеть на пленных! –

–Посмотрим еще на его взоры, когда окажется в клети. –

– Пошли? –

Взмахнув увесистыми дубинками, используемыми догами обыкновенно для запугивания или проявления силы, грубо стесанными и словно вылепленными из древесины, двое служак взяли цепь, которая скрепляла обе кисти пленника, и вся группа динула вперед, к горизонту, простирающемуся за зелеными холмами…

Закат окутывал персиково-золотыми крыльями волнистые конусы холмов, все более приближающихся к идущим. Земля освещена была солнечными лучами и словно бы радостно тянула к ним свои руки-деревья, шелестящие на ветру листьями.

Какое же сказочное и поистине дух захватывающее наслаждение – созерцать закатывающееся светило на фоне контрастных чернеющих за горизонтом стволов деревьев.....

Однако ж не обращал внимания на это восхитительное явление природы ни одна из шагающих вдаль фигур. Двое из них, более крепкие и широкоплечие , размахивающие дубинками, шли чуть впереди, а последняя , потоньше и подлиннее, темным силуэтом словно повторяла их движения.

На самом же деле Торонта брел как бы сам по себе , если не считать цепи, соединяющей его с догами-захватчиками.

Все идет своим чередом, жизнь склонна изменяться в любой, самый неожиданный момент, нет в ней постоянства, а посему не бывает вечного мира либо же вечной войны.

Но все можно перенести, смирение храня в сердце, когда дух твой гармонией полон, а натура к цельности склонна.

Тогда и любые препятствия становятся лишь затравкой для последующего рывка, прыжка или полета, а всякое страдание и мука – словно капля бальзама целительного для души…

***

Неси в душе гармонию с собой,

Тогда прекрасен, легок будет путь.

Когда же в сердце мир царит – покой

С собою в землю унесешь, чтоб тихо отдохнуть.

Достойно встретишь ты невзгоды,

Пройдут лета, долгие годы....

Как знать, подаришь миру красоту

И, щедро оставляя на ходу

Плоды своих упорнейших трудов,

Когда с землей проститься будешь ты готов -

Да сохранит баланс душевный

Потомок гордо современный.

***

Торонта знал, куда идет. Нет, не куда его вели, или даже, на что он обменял свободную прежде, полную птичьей вольности жизнь. Однако в глубине души сохранил он четкую цель, довольно определенную, превратившуюся в главную миссию, и ничто не отвлекало Тора от мыслей о ней , ничто – ни крики озлобленных долгим путем догов, ни холодный металл цепи, до крови уже натирающей ему запястья, ни камни, о кои порою трудно было не споткнуться, упав в объятия твердой почвы, абсолютно ничто.

Он просто знал для себя, что поступает, как должно. Солдаты могли причинять ему боль, оскорблять, унижать, как только им это удавалось, но прав был Торонта в одном: свой путь он помнил и видел ясно, четко – а вот что ждало их, простых, верных служак?

Не факт, что встретит ласково хозяин, да и встретит ли, отдав желаемую награду в виде скромного ужина – большой вопрос.

Ведь люди – непредсказуемые создания. Взбредет им в голову отправиться в еще не знакомое дотоле место – пойдут, и пускай обильно поливают землю дождь, врет и трепет одежду ветер, что и понятно, с уходом-то теплых дней, но пойдут наперерез, как задумали, и ничто их не остановит, кроме смерти…

И обещания не держат часто. Дал слово человек собаке – и вот уж обманул самым что ни на есть бесчеловечным образом, а пес сидит, поскуливая от обиды и несправедливости жестокой судьбы.