Аркадий Максин - Спираль судьбы

– Спасибо!

– Не забудь разрешения спросить, – вдогонку бросил Хром. – А можешь и не спрашивать, всё равно отвесят, – сожалея, пробурчал он себе в усы, открывая переборку кубрика.

– А, Пионер! – Из полумрака коечек, выполз на свет секрет. – Значит, ждёшь эры Светлых годов! Письмо домой успел накатать?

Максим кивнул. Удар в подых, не сильный, но чувствительный, заставил его в следующий момент, согнуться.

– Я тебе, карасина, покажу, как за мною следовать! Значит, выслуживаться сюда прибыл! – От удара по скуле, Смирнов залетел в узкий проход между коечками. – Первый день и уже очередное звание. Над старшими потешается! Урою, гниду!

– Подожди, секрет!

Внушительных размеров, круглолицый, с ухоженными чёрными усиками, широкой, выдающейся вперёд челюстью, старшина второй статьи поднял бедолагу с палубы. Максим оказался у его ног.

– Прежде, чем ты его закапаешь, пусть изречёт, для чего пожаловал. Вдруг чё серьёзное, а мы и не узнаем, – заржал он. – Может он извиниться пришёл?

– Грозный сказал, чтобы годы и подгоды в кубрик БЧ-5 пришли, – вытирая кровь с лица, выдохнула жертва «сказочного» приёма. – И просил, что бы Хим дуста захватил для крыс.

Разом стало темно.

– Ну, давай, очухивайся! – Кто-то тормошил Максима за плечи и шлёпал по щекам. – О, наконец, отудубел! – Конь помог новому члену экипажа присесть. – Кто только тебя надоумил про дуст упоминать? – Мыкнул он.

– Царь, – всё ещё не понимая происходящего, промямлил Максим. – А, что такого?

– У химика нашего – это дурное погоняло! – Хихикнул Владимир, окончательно поднимая на ноги Смирнова. – Знатных врагов ты себе в первый же день нажил, боец. В ушах звенит?

– Немного.

– Запомни на будущие, Дуст вырубает сразу и на долго, только за то, что косо на него посмотрел. Теперь двигай от сюда поскорее, пока не вернулись.

Еле нащупывая полуваттными ногами ступени, Смирнов спускался в свой кубрик. Его окликнули снизу из-под трапа.

– Макс, давай сюда.

В выгородке толпились Лёха, братья Светлые, и ещё пара матросов.

– Знакомься, Паша Трошин, трюмный центрального и Артём Хлебов, торпедист. Тоже нашего набора.

Приветливо пожимая руки каждому, Максим разглядывал собратьев. Усталые, с напуганными глазами, нескладные парни, хлебнувшие первые месяцы военно-морской службы через край.

– Артёмка говорит, ты у Хима дуста выпрашивал? – Невесело ухмыльнулся Санёк. – Ну и как?

– Такое ощущение, словно он в меня его насыпал, – попробовал пошутить новичок.

– В кубрик не ходи. Там гражданские воспитывают свою смену, – предупредил Серёга. – Попадёшь ещё под горячую руку, до утра не откачаем. А ещё надо форму гладить свою и иху, подшиваться, стричься.

– Слушай, вроде уже отбой был? – Поинтересовался Максим. – Так спать, когда же?

– Ты, братишка, забудь такое слово, – с придыханием, посоветовал Артём. – Флот всегда бодрствует, особенно та часть, которая ещё полтора года не отпахала.

– Лёх, ты говорил гражданских всего четверо. Так, что же им годы не выпишут? Их наверняка больше, – прислушался к звукам из-за переборки Смирнов.

– Да, как же выпишут… Пусть только попробуют. Потом свои же со всей бригады отоварят. По всему Северу удобной шхеры до конца службы не найдёшь. Положение хуже карасей будет. Закон годковщины. И самое главное запомни: проштрафился один с набора на лодке – профилактика всему набору. Все отвечают за каждого, а каждый за всех.

Переборка распахнулась. Старшины и матросы вихрем пролетели наверх. Последними вышли химик и Богдан, волоча на себе бесчувственное тело секрета.

– Эй, там! Пионер далеко? – Послышался голос Грозного. – Давай его сюда. Сейчас очередное звание ему пришьём!

Первый бесконечный день на корабле для Максима закончился за два часа до гимна, то есть до подъёма. Уснул мгновенно, ещё даже не коснувшись подушки. Бешенная усталость погасила сном боль во всех мышцах и зуд на животе, от пробитого ложками звания старшего матроса.

***

– Головные уборы снять! Приготовить к осмотру! Правую ногу на носок! – командовал старпом.

Комбриг с кэпом медленно передвигались внутри ровных шеренг экипажа. Под ласковым северным солнышком, придирчиво осматривая форму одежды моряков и её реквизиты.

– Что, корсары доморощенные, без выпендрёжа с вывертами никак не можете? Весь Полярный вчера взболомутили! Люди стёкла после вашего марша меняют и за животы держатся. Циркачи, пионеры – трюкачи! – Ворчал адмирал пока, не находя за что зацепиться.

– Согласно вашему приказу … – твёрдо парировал Дюжев, из-за спины начальства.

– Моему приказу. Моему приказу, – бурчал, рыская опытным взглядом комэск. – Ладно, жене настроение перед сном подняли и народ потешили. Скоморохи! А то бы я вам устроил – марш за комсомолом! Хорошо политотдел не в курсе. Ещё бы одну проблему нажили.

Влажный легкий ветерок трепал отутюженные ленточки бескозырок, срезаясь на острых, прошпаренных с мылом, кромках стрелок брюк, закидывая мелкую пыль на глянец хромочей.

– А, Грозный! Не созрел за ночь? – Командующий остановился перед вытянувшимся глав старшиной.

– Ни как нет, товарищ контр-адмирал.

– Жаль. Жаль, – покачал головой старый морской волкодав. – Думай. Всё равно, через месяц на гражданке посохнешь. Море, оно, брат, просто так не отпускает. Арсеньевич, дай ему время поразмыслить. Напишет рапорт, сразу мичмана и на сорок пять суток домой отпущу.

Осмотр прошёл с несколькими незначительными замечаниями. Комбриг, поблагодарив за службу экипаж, взглянул на часы.

– Моя на балкон вышла, – тихо заметил он. И уже громче, обращаясь к Дюжеву: – Если ещё хорошей песней порадуете старика, прощу в будущем первый залёт.

Кэп подозвал старпома.

– Давай, что бы слезу вышибло и каблуки поотлетали.

– Сделаем.

Встав во главу строя, скомандовал начало движения и затянул «Усталую подлодку».

Лодка диким давлением сжата,

Дан приказ – дифферент на корму!

Это значит, что скоро ребята,

В перископы увидят волну!

Безжалостно дробя кожаными хромочами дубовый настил причала, не полная сотня подводников с душой подхватила припев.

На пирсе тихо в час ночной.

Тебе известно лишь одной.

Когда усталая подлодка,

Из глубины идёт домой!

Белёсая поволока глаз командующего заблестела, сухие губы тронула чуть заметная улыбка.

Хорошо из далёкого моря,

Возвращаться к родным берегам!

Даже к нашим не ласковым зорям!

К нашим вечным полярным снегам!

После прохождения строя, комбриг, опуская руку от фуражки, с глубоким вздохом удовлетворения, проронил шёпотом:

– И за что я люблю вас, таких оглаедов? – Встрепенувшись, зыркнул на Дюжева. Услышал? Нет? – Всё. Можешь своих архаровце в отпуска и Дом Отдыха отправлять. Через две недели получишь пополнение и новую задачу. До конца докования проработаешь, отрапортуешь в чём нуждаться будешь. А пока свободен.