Виталий Конеев - Я, Иосиф Прекрасный

Разумеется, строгий, мужественный полководец презирал проконсула Пета, который приехал на Восток за лёгкой славой. В лагере он начал пьянствовать не только с военными трибунами, но и с рядовыми легионерами, за что получил от них постыдную кличку «отец солдат».

Парфянский царь Вологез поставил царём над Арменией своего родственника Тиридата. Пет выступил из провинции «Понт» в поход и потерпел поражение…

Нерон хотел надеть на ноги котурны, деревянные подставки, чтобы возвышаться над всеми в толпе свиты, но боялся, что мог запнуться. А бог не имел права запинаться, поэтому мастера сделали для императора особые туфли с необычайно высоким каблуком. Ходить в туфлях было неудобно, зато высокий каблук позволял Нерону смотреть сверху вниз на свою свиту. Это было хорошо. Но походка Нерона была некрасивой. Это заботило императора настолько сильно, что он забыл о гонце, о том, что узнал от него. В полном расстройстве чувств Нерон передвинул кифару, висевшую постоянно на его левом плече, на живот, и чтобы успокоить себя, начал играть и петь любимую «Ниобу». Пел, как обычно, три часа, стоя перед зеркалом и любуясь своим поющим отражением. Мысленно он был далеко от зала, наполненного скучными и неинтересными людьми. Нерон страстно хотел увидеть будущее, которое должно было наступить через тысячи лет, и себя в нём…

В образе скромного юноши Нерон возлежал на берегу тихой реки и вкушал амброзию. Слушал журчание воды. Как вдруг кусты раздвинулись и на поляну вышли красивые шаловливые девушки, неся на руках божественную кифару. Не зная Нерона, они, тем не менее, уверенно направились к нему и спросили:

– Не ты ли Август, стоящий значительно выше Юпитера?

Нерон встал на ноги, поправил на себе фиговый листок, скромно потупился и тихо ответил:

– Да, это я.

– Тогда прими кифару Аполлона. Он грозился, что покончит самоубийством, если ты откажешься играть на его кифаре.

– Дайте скорей! – взволнованно воскликнул Нерон. – Я не хочу смерти Аполлону!

– Боги Олимпа приглашают тебя выступить перед ними.

– Но я выше их, – мягко поправил Нерон. – Боги должны сами явиться сюда.

– А мы уже здесь, – прозвучал громоподобный голос Юпитера.

Громовержец раздвинул кусты и широким шагом вышел на поляну, добродушно улыбаясь Нерону. За Юпитером вышли все боги Олимпа, блистая обнажённой красотой своих изящных тел. Они окружили Нерона, горячо наперебой говоря о его великих талантах певца, кифареда, актёра, поэта, писателя, глашатая, оратора, наездника, олимпионика. Со всех сторон звучало одно слово «Великий». Венера, никогда не отличавшаяся между богами скромностью и умеренностью, игриво наступила ногой на ногу Нерона и хотела снять с него фиговый листок, разумеется, намекая на соединение. Здесь. В присутствии олимпийских богов. Однако Нерон, который всегда мечтал быть нравственным, непорочным юношей, каковым он часто видел себя во сне, с укором взглянул на блудливую богиню и строго сказал:

– Аморальность – не моя вера. Прими руки назад, а то стукну.

Юпитер, между тем, встав значительно ниже стоявшего над богами Нерона, сильным движением руки раздвинул туман, что скрывал противоположную сторону поляны. Взору Нерона открылись миллионы зрителей, в едином порыве ударившие в ладоши. А Юпитер, громовым голосом заглушая шквал аплодисментов, сказал зрителям:

– Сейчас перед вами выступит бог Август, стоящий значительно выше Вселенной!

И отступил в тень. Яркий свет был только над Нероном. Волнуясь, он кашлянул и с чувством, дрожа голосом, сказал:

– Во время своего пения я хочу показать тот танец и движения, которые были непонятны бестолковым сенаторам две тысячи лет назад. Смотрите и наслаждайтесь.

И он запел то и заиграл на кифаре то, что часто являлось ему во сне, делая невероятные движения ногами и бёдрами. А потом повернулся спиной к зрителям и начал крутить розовым задом, слыша громоподобный рёв восхищённых зрителей, понимавших настоящее искусство танца, песни и игры на кифаре…

Друзья, сенаторы, вольноотпущенники императорского кабинета министров, стоявшие в зале перед поющим Нероном, с трудом держались на дрожащих от усталости ногах, изображая лицами внимание и удовольствие от пения императора. «Ниоба» заканчивалась, и многие боялись, что после шквала аплодисментов Нерон, соблазнённый похвалой, мог запеть другие, более длинные песни. Сенаторы осторожно подтолкнули гонца вперёд, чтобы тот своим видом напомнил императору о поражении римского оружия на Востоке. Нерон с огорчённым вздохом оборвал сладкую картину видения далёкого будущего, раздумчиво сказал:

– Вот удел бога среди людей: заниматься земными делами. – Он взглянул на Тиберия Александра. – Возьми центурию претория и отправляйся к Корбулону. Но вначале заедь к Пету. Может быть, он и без Корбулона справится с поражением. Я не хочу давать славу Корбулону.

Последняя фраза Нерона, сказанная ровным, спокойным голосом, означала смерть для полководца. Все знали, что император мечтал быть великим полководцем, и всякие успехи легатов на фронтах болезненно переживались Нероном. Он огорчался до слёз. Плакал как ребёнок, рыдая и стеная. Заламывая руки над головой, император восклицал: «Несчастный я, несчастный! Они крадут мои победы, пользуясь тем, что я не могу оторваться от театра! Это подло!»

А так как император продолжал поглядывать в зеркало на своё отражение, то вдруг вспомнил движение одной проститутки в лупанаре. Тогда оно очень понравилось Нерону, да за делами государства он забыл о нём. И лишь в картине будущего показал его зрителям. Сейчас Нерон вспомнил его и немедленно показал свите. Люди изумлённо охнули и тут же ударили в ладоши. А Нерон, скупо улыбаясь, прошёл к столу. Идти было очень трудно на высоких каблуках, зато глядеть сверху на всех было хорошо. На столе стопкой лежали книги с его стихами, спешно присланными сенатом императору. Однако спешили не только сенаторы, но и писцы. И вместо стихов Нерона они переписали по ошибке стихи Лукана, которого люто ненавидел император за блестящий талант. Открыв книгу, он уставился в строчки. Его добродушная, смущённая улыбка сменилась растерянной улыбкой, а в следующую секунду на его лице появилась гримаса свирепой злобы. Нерон яростным движением рук разорвал книгу на две части, сильно швырнул её себе под ноги. А потом, рыча, поднял ногу и с бешеной силой ударил ею по книге. Но так как Нерон стоял на высоких каблуках, то его удар не смог достичь пола, а сбил императора с ног. И император начал заваливаться на спину, медленно, высокий, с кифарой на левом плече. Озлоблённо вскрикнув оттого, что он, бог, потерял равновесие и мог, как всякий обыкновенный человек, рухнуть вниз и принять недостойную его божественного начала позу, Нерон стремительно замахал руками. Замахал, как птица, что готовилась взмыть в воздух. Словно сам хотел уподобиться птице, насладиться полётом в воздухе, о чём он не раз говорил друзьям. Но не смог оторваться от пола. Продолжая свирепо махать руками, Нерон рухнул во весь свой недюжинный рост под ноги свиты. Кифара жалобно звякнула струнами и затихла. Наступила тишина. Люди оторопело смотрели на лежавшего Августа, стоявшего значительно выше Юпитера…