Виктор Вассбар - Я был счастлив. Том 2. В зените лет. Том 3. На закате лет. Приложение. На расцвете лет

Новый район города – Советский, в народе названный городок Нефтяников из-за расположенного на его территории нефтезавода, строили заключённые, и все кирпичные дома в нём по своей принадлежности были нефтезаводские. В одном из своих домов нефтезавод выделил трёхкомнатную квартиру военкомату, тот в свою очередь две комнаты выделил семье начальника третьего отдела – папе, и одну комнату в этой квартире молодой семье – сержанту и его жене.

– Поживёте временно с подселением, – сказали отцу. – Построят новый дом, переселим в него сержанта, и вы получите всю трёхкомнатную квартиру.

Дом построили, сержант выехал, на его место прибыла другая семья, на смену ей третья и так далее. Ни отцу, ни маме, ни нам – их детям не суждено было жить в той квартире одной нашей семьёй, – без подселения. До самой смерти мои родители жили с чужими людьми. Валентин – мой брат уже женился, я вышла замуж, а родители так и мучились с подселением. Потом мы с мужем после его увольнения из армии переехали в Омск и жили с мамой (мама умерла в 1981 году), и тоже жили с подселением, лишь летом 1983 года мы освободились от него. Но это уже другая история и очень крутая, о ней расскажет Виктор в другой книге. А я пока продолжу рассказ о моём детстве и взрослении.

В новый дом мы переехали в конце сентября 1954 года. Помню, погода была прекрасная, – настоящая золотая осень. Казалось, она говорила: «Радуйтесь люди!» Но мне было грустно, я уехала от моих подруг, из дома с весёлым двором, с улицы с большими красивыми домами, из нашей миленькой квартиры, где было тепло и уютно.

– Что ждёт меня здесь, в новом районе и в новом доме, где нет больших домов, где нет красивой улицы, где страшно и неуютно? – думала я. – Страшно, потому что здесь всё хмуро и серо. Потому что здесь стройка и она за высоким забором с колючей проволокой. Зачем на заборе такая страшная, шипастая проволока? Неуютно, потому что наш дом какой-то неприветливый и молчаливый, и стоит он на хмурой грязной улице без асфальта. На улице нет людей, оттого она кажется мёртвой. Здесь всё не живое. Тихо. А где живут люди, там должны быть человеческие голоса, – утверждаю я. – По улицам должны ходить люди, а их не видно. Они прячутся, потому что страшные, как их маленькие страшные деревянные дома с окнами, строго смотрящими на меня. Я что вам сделала плохого? Что вы вылупились на меня? – кричу я им, но они ещё злее смотрят на меня. – Вы плохие, страшные дома, – нахмурившись, говорю я им и демонстративно отворачиваюсь от них, но через некоторое время вновь смотрю на противоположную сторону улицы. Меня привлекли детские голоса, несущиеся со стороны большого кирпичного, трёхэтажного дома, стоящего в ряду деревянных домов. Из этого красивого здания с большими светлыми окнами выбегали дети. Это школьники, что понятно по коричневым платьям и такого же цвета фартуками на девочках и серым костюмчикам на мальчиках. Я заулыбалась. У мальчишек и девочек переменка. И мне уже не грустно. – Завтра я пойду в школу, познакомлюсь с девочками, и у меня будут новые подруги, – сказала я себе, с интересом наблюдая за игрой ребят. И мой двухэтажный дом, и такой же дом слева вдруг стали светлыми и приветливыми. И даже деревянные дома устыдились своей строгости и перестали пугать меня своим хмурым видом. Их окна посветлели и на деревьях, что росли во дворах этих домов, зачирикали воробьи и запрыгали по ветвям синицы, осыпая с них разноцветную осеннюю мишуру.

Мы вошли в нашу новую квартиру, и она мне не понравилась. Узкий, длинный тёмный коридор с дверью напротив входа, справа две двери, и слева две двери. Двери, двери, двери! Контора, а не квартира. Вызвало наше новое жилище восторг в родителях или разочарование, не знаю, вероятно, чувство было смешанное. Открыли двери справа – одна маленькая, другая большая комнаты. Дверь прямо – третья комната. «Эту комнату отдадим сержанту, а комнаты рядом займём мы, – сказал папа, и мама согласилась с ним.

Зашли в первое помещение слева, – кухня с кирпичной печкой для приготовления пищи, напротив мойка. Мама открыла кран, из него потекла грязная вода.

– Миша, я зачем печка? Мы квартиру будем отапливать дровами и углём, – удивлённо моргая глазами, проговорила мама.

– В комнатах батареи отопления, значит, тепло будет, а печка… она для приготовления пищи.

– А-а-а! Понятно! Тогда ладно, только на кухне нет места для второго кухонного стола.

– Нам два не надо. Зачем нам два?

– Так сержант же… с женой.

– Поделитесь, авось не раздерётесь, – улыбнулся папа.

– А так ничего… жить можно. Главное, у детей будет своя комната, а потом и всю квартиру займём.

Приподнятое настроение испортил санузел. Зашли в него и блеск глаз моих родителей тотчас угас. Ванны не было, не было и душа, была только раковина с двумя кранами, из одного, как и на кухне, тонкой струйкой текла холодная вода, из другого немая тишина. У узкого окна, смотрящего на улицу, в левом дальнем углу узкого помещения санузла сиротливо стоял унитаз. В узком пространстве санузла стоял резкий запах открытого уличного туалета. Мама подошла к унитазу и ахнула. Он был доверху наполнен фекалиями – подарком от зеков, строящих дом.

– Ничего, Миша, уберём. Главное, что теперь у нас две комнаты, а потом и вся квартира будет наша, – сказала мама, открывая окно.

– Правильно, не такое перетерпели. Войну пережили, а это уже мелочи. Заживём, Поленька! – поддержал маму папа.

Но радость родителей была преждевременна. С приходом холодов жизнь в квартире стала испытанием воли и выдержки. Батареи отопления лишь слегка теплились и мы ходили по квартире в валенках. Папа и брат спали в маленькой комнате, а я с мама на плите печи. Мама стелила постель на протопленной печке, на кухне было теплее и выше от пола, по которому сочился холодный воздух. Вот так мы все и коротали наши долгие зимние ночи. Тепло стало на следующую зиму, когда нефтезавод застроил домами всю Магистральную. Тогда тепло в батареи подали на полную мощность, собственно, уверена, не застройка улицы домами была активатором тепла, а больничный городок, построенный и запущенный в работу к новой зиме.

Дома на всём протяжении левой стороны улицы однотипные, двухэтажные, двухподъездные, в каждом подъезде по четыре квартиры, – две на первом и две на втором этаже. Стоят эти дома и сейчас.

Вторые неудобства начальной жизни в новом районе – это зеки и бандитизм. Рядом с домом зеки строили больничный комплекс и их немного побаивались, хотя не стоило бы. Люди там, естественно, были разные, кто-то с тёмным прошлым, а кто-то отбывал срок по политической статье, но по большей мере все они были миролюбивые, по крайней мере, к местному населению. Вечером их уводили в тюрьму, и в ночь на улицы города выходили воры и разбойники всех мастей. Если зеков люди боялись днём, но всё же спокойно ходили по улицам, то по вечерам старались сидеть дома. Но как быть, если идёшь с работы? А на улице кромешная тьма – фонарного освещения нет.