Алекс Т. - Новеллы горной тайги

Тракторист оставался на плато у подножия хребта, наблюдая за товарищами в бинокль, пока они не скрылись за скалами на вершине. Тогда он поднял в воздух квадрокоптер и отправил его присматривать за покорителями гор, попутно снимая виды осенних склонов. Управляя дроном, Тракторист не забывал ворчать:

– Похоже, сезон закончен. Прогноз обещает мокрый снег и заморозки, камни станут ледяные, скользкие… Начнется долгое унылое межсезонье.

И правда, так и вышло.

Быстро закончилась яркая осень, миновала осень безлистая. Лег снег. С наступлением зимы товарищи поменяли квадроциклы на снегоходы…

– Добро пожаловать в белый лифт! – воскликнул Пилот, глядя на раскоп в глубоком снегу. – Откуда ж он только взялся тут. – Он имел в виду не раскоп, а образ…

Февральский вечер неспешно затягивал горную тайгу густыми сумерками. Квадрат, вырезанный в глянцево-белом снегу, был прокопан до мерзлой земли. Сухую траву на дне слегка присыпало последним снегопадом. Посредине проступал след от компактного кострища.

– Лыжники копали, – констатировал Тракторист.

И в самом деле – ходят в горы лыжники-экстремалы. Их немного, но они есть. Ставят зимний лагерь на кромке леса, а поутру поднимаются на плато, карабкаются на склон и делают единственный спуск. На большее не остается ни времени, ни сил. «По сути, – пришел однажды к выводу Пилот, – мы делаем то же самое, только на снегоходах…»

Он внимательно осмотрел снежанку, спросил:

– Тенты с собой?

– С собой, – подтвердил Тракторист. – И?..

– До Тылайского Камня – 5–6 километров, а возвращаться до поселка – все 40. Если заночуем здесь, утром уже будем на Тылайском плато.

– А почему бы и да? Ночью не должно быть ниже минус пятнадцати.

– Это внизу, а здесь будет минимум минус двадцать.

– Не критично. Костерок посередке запалим, тентом снежанку перекинем – не околеем.

Так и сделали. Растянули поверху тенты, оставив чистую полосу посредине, чтобы уходил дым. Расчистили снег. В углу лежало несколько березовых поленьев и пара чурочек, но мало – на ночь не хватит. Нарубили сушин и развели костер. Подвесили котелок…

За скромным ужином обсудили завтрашний маршрут. Целью товарищей был исток реки Северный Катышёр. Согласно карте, он находился на северо-восточной стороне гребня, разделяющего Иовское и Тылайское плато, а в реальности истоком оказался чудной красы кулуар.

На случай быстрого успеха был заготовлен и второй номер программы – забраться на снегоходах по склону горы Тылайский Камень. На снегоходах до вершины не добраться – камни. Но куда не пройдет снегоход, дойдут ноги Пилота и Тракториста. Ноги Эльфа нынче покоились на диване, прикрытые пледом. Несгибаемый экстремал подхватил грипп и в экспедиции не участвовал.

Пилот решил спать сидя на березовой чурочке. С собой не было даже пенок. Да и сидя – теплее; самое тепло от костра – оно выше. Пилот взял мачете и стесал в снегу углубление под спину, на чурочку накинул гермомешок с сухими перчатками и носками, а на колени – запасную флиску. Надел поверх балаклавы шапку-ушанку. Вытянув ноги, устроил спину…

– Спокойной и короткой ночи.

– Как скажешь…

…Засыпая, Пилот долго смотрел на снежную неровную стену напротив. Стена выровнялась, на ней проявились массивные ручки и маленький круглый иллюминатор. Для чего он сделан? Заглядывать и проверять, не восстал ли пассажир? Ну чушь ведь, да?

Широкие створки распахнулись, к костру вышла женщина, живущая в лифте:

– Будешь хорошим мальчиком, скажу, для чего в двери иллюминатор.

– Даже пытаться не буду. Другое скажи: ты здесь зачем?

– Это ты здесь, а я – там, в лифте.

– Ну, не придирайся к словам.

– Уточнила для верной навигации. – В ее глазах мелькнули насмешливые искорки. – Ты же, парень, не чужд навигации?

– Стас говорил, будто ты – послушница.

– Неверно он говорил. Я там не из-за веры. Во времена, когда я родилась, детей почти не крестили, и я – некрещеная.

– А меня мама покрестила, хотя я пионером был. – Пилот вскинул руку в салюте и перекрестился. – Только в пионеры приняли, и айда в купель.

И усмехнувшись скорее грустно, чем иронически, Пилот обронил:

– Не понимал, что время было хорошее…

– Ты потом крестик закопал, а маме наврал, что потерял.

Пилот прошептал, как выдохнул:

– Да как же ты знать-то можешь?..

– А я и не знаю. Мне зачем? По тебе читаю…

Женщина говорила, не размыкая губ:

– И вот прошло время. Умерла твоя бабушка, и пожелал ты крестик откопать. Но там, где закопал, его не было.

– Не было…

– И ты пошел в церковь, чтобы купить другой. На деньги, которые выиграл у пацанов в чику.

– Было такое… Маме показал. Вот, говорю, – нашелся. Она смотрит на крестик, головой качает: «Этот тебе чужой. Тот бабушкин был, твой…» А я обиделся тогда: зачем она мне сразу не сказала, что крестик бабушкин. Не стал бы закапывать.

– Ты потом и новый крестик закопал. Причем на том же месте, где и первый. Полагаю, умысел имел проверить со временем, исчезнет или нет. Но не вышло – там стройку развели. – Казалось, дама вот-вот рассмеется. – Прямо мания какая-то кресты закапывать.

– Молодой был, метался… И вообще, это не этично!

– Что такое? – с ироническим вызовом спросила она.

– Я не давал согласия на обработку персональных данных. Так что хватит потрошить файлы моей памяти.

– Немного не так. Безотчетные блики скользнули по твоим синапсам. Воспоминания в кратком ощущении. Картинки даже не проявились в твоей голове. Но там, где я, они пронеслись, словно в ускоренной съемке. А я разглядела и озвучила. Думала, к слову придется. – Женщина даже вздохнула. – Извини, если получилось бестактно.

– Скажи, почему Стасу не помогла? – Пилот переменил тему, еще и укорил. – Думаю, ты знала, что с ним будет!

– Знала…

– И не предупредила? Он мог бы что-то сделать, изменить.

– Я – не вестник… И не мне влиять на волю Создателя. – Она усмехнулась, не разжимая губ. – Думаешь, он бы поверил? Ты ему не раз говорил. Он что, тебя послушал? А тетку из лифта непременно бы послушал. Как же!

– Да, пожалуй, я не прав…

– Если бы Создатель хотел, он бы и тебя услышал, и меня…

– Так ты его предупреждала?

– «Не опускай огонь в колодец!» – так я ему сказала. А он поглядел на меня и говорит: «Странный вы человек…» – и замялся. Потому что никто не помнит моего имени. Вот и он каждый раз удивлялся, что не помнит мое имя-отчество. Столько лет меня встречает, и надо же – не помнит. Никто не помнит. А он… смутился из-за имени-то и забыл, что ответить хотел…

– А ты знаешь?

– Опускай огонь – не опускай, мне все равно вас не пережить. Вот что он не ответил.