Катерина Белик - Желя. Добрая девочка и сплошные неприятности

Ему снился тягостный сон. Кошмар, из которого никак не получалось выбраться. Юноша метался по постели, силясь прекратить видения, но ничего не выходило. У него никогда не возникало проблем с тем, чтобы проснуться, но сегодня что-то было не так. Словно действие чьей-то тёмной магии. Или будто накануне его опоили сонным зельем.

Он видел старуху с чёрными провалами глаз, одетую в белую сорочку, напоминавшую саван. Женщина кружилась на верхней площадке каменной башни, воздев руки к небу. Ветер рвал её длинные седые волосы, а она лишь визгливо хохотала. «Вы все умрёте! Вы все сегодня умрёте!» – нараспев кричала старуха, не переставая кружиться.

Услышав эти слова, он наконец-то смог проснуться. Рывком подскочил на кровати, тяжело дыша. Вся его кожа была покрыта бисеринками пота.

Парень потёр лицо руками и вдруг всё осознал. И почему так долго не мог проснуться, и что именно ему снилось. Страх и ужас сжали сердце. Он поспешно оделся и быстро вышел из комнаты. Бегло осмотрел дом и понял, что не ошибся.

И тогда он побежал. Побежал туда, где всё это случилось, в полной уверенности, что виденное им во сне уже произошло.

Парень знал, что опоздал и ничего уже нельзя изменить, но всё равно бежал. Бежал что есть сил, словно мог обогнать время и что-то исправить. Хотя и понимал, что это невозможно. Просто всё ещё не хотел верить.

Дыхание сбилось, а ноги подкосились, когда подошвы сапог соприкоснулись не с зелёной травой, а с пеплом. Удержался и не упал. Просто прекратил бег и вместо этого медленно побрёл по выжженной земле. Плечи опустились, шаги давались с трудом, словно юноша вмиг превратился в столетнего старца.

Здесь больше не чувствовалось магии. Ни капли. То, что некогда было Лесом, превратилось в выжженную пустыню. Деревья, кусты, трава, животные и.... люди. Даже каменная башня исчезла. Всё превратилось в чёрное ничто, и только в воздухе летали крупные хлопья, которые можно было бы принять за снежинки. Пепел.

Парень стоял неподвижно посреди чёрной, сожжённой дотла поляны. Его волосы казались седыми из-за покрывшего их пепла. Он не пытался его стряхнуть. Застыл на месте и невидящим взором уставился перед собой, всё ещё не в состоянии поверить в то, что это действительно произошло. А в голове всё так же билось одно слово. Опоздал. Так безнадёжно опоздал.

Позади него послышались шаги.

– Ты рад? – тихо спросил не оборачиваясь.

Не дождавшись ответа, он резко развернулся и, схватив стоявшего позади него мужчину за грудки, заорал тому прямо в лицо:

– Теперь ты рад?! Ты ведь именно этого хотел?!

Вас когда-нибудь использовали как разменную монету? А в сундук запихивали? Что, и долги семьи вами не покрывали? Ну что ж, возможно у вас всё ещё впереди. У меня тоже такое впервые. А между прочим, тут в сундуке темно. И ещё, пока меня везли к дому господина Драгоша, я пару раз хорошенько приложилась головой. И так ума не было, а теперь небось совсем дурой стану.

Нет, вот никак в толк не возьму, зачем было меня в сундук пихать? Тем более так заранее! Я же вроде не отказывалась ехать. Вроде всё понимаю: судьба моя такая, доля моя женская, мужские грешки замаливать да пользу семье своим существованьем приносить. Но зачем же так замудрёно, да неудобно? Голова теперь болит, бока болят, ноги затекли. Но самое главное, выгрузили меня уже давненько, а дальше ничего не происходит. Тут, кстати сказать, темно! Или я это уже говорила? А ещё у меня воздух кончается. Если господин заклинатель или кто-то из его прислуги в ближайшее время не обратит внимание на этот сундук, то я тут и помру.

А что, если меня вместе с сундуком в выгребную яму выкинут? Сундук-то происхождения неизвестного, выглядит мусор мусором, а то, что я внутри, знают только дядька мой, да братья. А они, как выгрузили меня, так и домой поехали. Всё же жутковато во владениях колдуна быть. Им жутковато, а мне, значит, нет? Мне-то что! Я всего лишь в старом вонючем сундуке, как в погребальном ящике, посреди двора валяюсь, вся в синяках да ссадинах.

– Эй! Эй, кто-нибудь!! – не выдержала и начала толкать крышку руками. – Эй, вы там! Выпустите меня!

На время замолчала и прислушалась. А что, если меня бросили не во дворе у господина Драгоша, а где-нибудь в лесу, как ненужную зверушку? Нет, быть того не может.

– Лю-ю-юди-и-и! А-а-а-и-а-ай!

Я начала стучать каблуками по стенке сундука. Может, услышат, а может, получится разломать эту старую рухлядь.

Кто-то откинул крышку. Пришлось зажмуриться от яркого света. Всё-таки не так долго я пробыла в сундуке, раз светило ещё не село и горит так ярко.

– Что за чёрт? – услышала грубое ворчание.

Пришлось снова открыть глаза и посмотреть на того, кто поминает чёрта.

– Здрасьте! – прохрипела я.

Эх, сорвала голос, пока орала.

Оказалось, что светило всё-таки село, а ослепил меня свет от лампы, которую держал мужчина. Интересно, а он кто такой-то? Конюх? Дворник? Ключник? Привратник? Хотя, не знаю, есть ли тут ворота, через сундук не видно было.

– Ты что тут делаешь? – опять подал голос ламподержатель. Да, пока не узнаю, кто он такой, как звать и какую должность занимает, буду про себя называть его «ламподержатель». Хотя длинно как-то получается. Сундукооткрыватель. Нет, это ещё длиннее. Ламподержец…

– Глухая, что ли?

– А? – ой, кажется, я что-то упустила, пока думала, как звать своего спасителя.

– Делаешь ты тут что?

– Лежу.

Вот уж точно, пока меня везли, весь мозг вытрясли.

– Ну, лежи, лежи. Не ори только, спать мешаешь, – проворчал мужик и двинулся куда-то в темноту.

– Эй, эй! Стой!

Я начала выкарабкиваться из сундука. Как ни странно, но ламподержец остался на месте и в полной тишине, нарушаемой только моим кряхтением, наблюдал за моими мучениями.

Наконец я стояла на твёрдой земле. Поправив платье и с хрустом потянувшись, вновь обратила внимание на фигуру с лампой.

– Кхм, здрасьте.

– Говорила уже.

– А, ну да, – быстро вспомнив, что мне втолковывал дядька, я начала: – Я к господину Драгошу. То есть не «к», то есть «для»… В общем, я – господину Драгошу.

Мужик почему-то дёрнулся, потом недоверчиво на меня посмотрел и протянул:

– На кой ты ему?

– В уплату долга. Дядька прислал, за спасение брата. То есть сына. Ну, то есть его сына, а моего брата. Господин Драгош брата моего у водяника отнял да часть своей жизни в тело его вдохнул. А я как бы плата за это. Ну, не «как бы», а плата.