Мария Рыкова - Дело во мне

Он проснулся от резкого толчка, уронив голову на грудь. Машина с неистовой резкостью провалилась в колдобинах, прорывая безупречную гладь дождевых луж. Правая рука, все это время подпирающая руку, затекла. Глаза у Робби болели от холодного дневного света. Он снова кинул на отца задумчивый, сонный взгляд в зеркало дальнего вида и внезапно почувствовал острую тоску по городу и Алисе. Он понял, что они уже далеко уехали. И совсем скоро его отец вернется обратно, а он – Робби-неудачник – останется в этих местах. За грязным стеклом мелькали полоски голых деревьев, серое небо, покрытое ватой облаков, и одинокие домики на перекатах полосатых полей. Выпуклые линии их круглых боков, казалось, играли друг с другом. А за окном – всхлипы грязи и хруст щебенки.

У него было ощущение, что он все еще спит. Он хотел этого. Хотел, чтобы предыдущие три дня оказались просто неудачным сном, от которого утром портится настроение. Он посмотрел на свою руку и понял, что зря пускает эти мысли. Первые минуты пробуждения после внезапно оборванного сна всегда какие-то странные. Ты вроде проснулся, а вроде все еще чувствуешь вкус происходящего где-то там. Смутные образы медленно оседают в памяти, оставляя едва заметные таящие следы.

Как огромный воздушный шар, сейчас внутри него раздувалось, оттесняя последние надежды, самое отвратительное чувство из всех возможных – сожаление. За прошедшие два дня его размеренная и предсказуемая жизнь, дергаясь в последних конвульсиях сладострастной боли, изменилась до неузнаваемости.

Робби со злобой глядел на пустые серые долины, костыли-деревья, грязь разбитых дорог и с трудом представлял себе, что выдержит жизнь здесь хотя бы неделю. А надо почти месяц… Он ужаснулся. И пугало его не количество дней, а безжизненность пейзажа. «Тут, наверно, и людей-то нет» Пока его трясло в машине, отец крепко держал руль, глядя прямо перед собой. Что Робби нравилось в нем, – наверное, пока что это единственное его очевидное достоинство, – в салоне его машины всегда царил порядок, но не такой, как в дорогих квартирах, где чихнуть страшно; этот порядок исходил не из желания казаться, а из потребности быть. Чистая панель, начищенные сиденья и маленькая подвесочка на зеркале – металлическая птичка огненно-рыжего цвета. Робби не думал, что когда-нибудь так подумает, но да – машина была живой.

Вдруг Робби заметил вдалеке маленькую фигуру. Когда она оказалась совсем близко, Робби невольно отпрял от окна. Это был старик в форме с пустыми глазами, видимо, из-за слепоты. Рядом с ним плелся такой же старый пес. Судя по всему, поводырь. Он брел вдоль дороги, скрестив руки за спиной. Когда машина проехала мимо, он проводил ее взглядом и двинулся дальше.

– Он преподавал мне физику в институте, – сказал отец низким голосом; такому голосу доверяешь, если он вдобавок и толковые вещи говорит. «Жаль, мы мало разговариваем, пап, – подумал Робби и поморщился. – Что за…» Отец продолжал:

– Это Николай Петрович. Ты его не бойся, он так каждый день ходит. Утром, после обеда и перед сном.

– Что с ним? – спросил Робби, не отрывая взгляда от окна.

– Контузия после войны. Он добрый старик, но не разговаривает.

– Почему?

Мирон пожал плечами.

– Живет один. И дальше этой деревни не уходит. Поэтому можешь не бояться его.

– А я и так не боюсь, – пробубнил Робби. – А ты откуда про него так много знаешь?

– Я здесь вырос.

Робби перевел взгляд на отца.

– Понятно.

На протяжении нескольких минут пейзаж не менялся. Гладкие горизонты, полоски полей, сероватое небо; на первый взгляд, выглядело довольно уныло, но если представить, что ты какой-нибудь пафосный художник в поисках новых идей или, переживающий творческий кризис, едешь в далекую глушь за вдохновением… вроде мир уже и не кажется таким безнадежным.

Постепенно перекаты полей сменились густотой пушистых сосен, между которыми мелькали очертания старомодной каменной ограды. Постепенно сосны сменились пихтами и туями, и наконец машина остановилась. Мотор заглох, и как только Робби открыл дверь, тут же провалился в едва различимое перекликание незнакомых ему звуков. Пение птиц или шуршание хвои, лай собак, гудение пилы или звук топора – жизнь, словом, кипела. Выйдя из машины, Робби не сразу увидел дом, его вниманием завладели звуки. Но, услышав скрежет заслонки за спиной, Робби на мгновение вздрогнул, подумав: «Господи, если там калитка, это уже очень-очень плохо. Там что-то или очень старое, или просто жутко… старое». Он повернулся и ахнул.

Похожий на крепость, покрытый сочной, пожалуй, слишком яркой для ноября плетью девичьего винограда, как будто красно-желтыми венами, дом, ростом в два с половиной этажа, скромно расположился в недрах густого, судя по всему, очень взрослого сада. Робби сначала показалось, что здание буквально выбито из камня – так монументально оно смотрелось. Спроектировано он было очень просто, так же старомодно, как ограда – правильные линии прямоугольника, взлетающие вверх, но не надменно, а как раз наоборот – дом будто бы стеснялся своих грубых, тяжеловесных форм, и потому все его грани и черты были более чем сдержаны. Создатель явно не был изощренным и заискивающим человеком и строил дом, чтобы тот стал крепостью для его жильцов. Ну что ж, у него получилось.

– Нюта! – позвал отец. – Снова по твоему винограду крысы бегают.

За дверью послышались маленькие шаги; она тут же распахнулась, и на крыльцо выскочила маленькая пухлая женщина в розовом комбинезоне с кухонной лопаткой в руках. Она заверещала высоким, звонким голосом:

– Ах, Мирон! Это ты. Я никогда не привыкну к твоим шуткам. – Женщина плавно спустилась со ступенек и протянула Мирону руку. – Сколько лет прошло, а ты все тот же, – сказала женщина улыбаясь.

– Совсем не изменился? – сдержанно, даже немного виновато спросил Мирон.

Женщина не ответила, а только улыбнулась, но, переведя взгляд на Робби, ее лицо изменилось.

– Роберт? Роберт, ты ли это? – Ее удивление было искренним. Робби даже немного растерялся. Он вежливо ответил:

– Здравствуйте.

– Ну что ты там встал, подойди поближе. Она не кусается, – сказал Мирон сыну.

Робби меньше всего ожидал увидеть то, что увидел. Он ожидал увидеть ветхий покосившийся домик с белыми ставнями, деревянными каркасами, верандами и теплицами. А тут… Просто замок феодала, думал Робби, нет, это точно другая реальность. Еще эта женщина… Он сделал несколько шагов, но к крыльцу не подошел, настороженно всматриваясь в светящееся лицо женщины в розовом комбинезоне. На вид ей было за сорок. Но выглядела она очень бодро. Ну точно бодрее, чем ее сестра.

– Пойдемте в дом. Я сварю кофе, – обратилась она к Мирону.