Мария Рыкова - Дело во мне

– Серьезно? – спросил Робби. – Ты ей продавал?

– Ну за полцены, конечно. Родители привозят много всякой херни из-за границы. Они, по-моему, даже не знают сколько. Я иногда конфискую.

– Понятно. То есть в этом году…

– Нет, в этом году мы постарались и выбрали тебе подарок покруче.

– Хочется напиться, – сказал Робби, вяло переступая порог кабинета. – Настолько сильно, что готов начать сейчас. А мать не пускает меня гулять после восьми, а мне уже 17. Знаешь, мне даже кажется, что я готов из дома уйти. Лишь бы не видеть все это.

Тема смотрел на него с лицом дипломата. Никаких эмоций.

– Мы оба знаем, что ты никогда на это не решишься, пока ситуация не станет катастрофической, – сказал Тема и зевнул.

На первый взгляд, Робби и Тема слишком разные, чтобы быть друзьями. Робби, зажатый в железных рукавицах матери, – художник. И Тема – математический гений, который ненавидит учебу, но каждый год получает похвальный лист и, кажется, идет на золотую медаль. Они никогда не ссорились. Что тоже было довольно странно. Робби мог сгладить любую неровность, найти подход к самому сложному характеру. Тема никогда не шел на компромиссы.

Тема слушал друга, параллельно обдумывая что-то. Он сделал шаг к Робби и взял его за плечи. Тот невольно сжался, ссутулил плечи, подозрительно щурясь, – он так всегда делал, как зверушка.

– Ты хочешь настоящую тусовку?

– Ну да…

– Значит, будет. Ты домашку сделал?

– Ну да…

– А я забыл. Ладно, еще 15 минут до звонка, успею.

– Я вчера целый час решал одну задачу.

– В паре всегда кто-то один умнее.

– Да, конечно. А второй кто-то красивее.

Тема засмеялся:

– Шутить ты так и не научился. Ладно. Придумаем что-нибудь с этой твоей потребностью. У меня, кстати, родители улетели в Кению. Поэтому отмечать можем у меня.

– Ну это в их стиле.

– Да. Но они приедут послезавтра днем. Если мы не будем сильно бедокурить, то, в принципе, может получиться. Кого звать?

– Надо найти тех, кто одновременно в меру веселый и очень разумный.

– С такими запросами ты сам не попадешь на свою собственную вечеринку.

– Это еще почему?

– Да потому что, – сказал Тема, поправив волосы, – ты не умеешь пить. Из этого следует, что ты не очень разумен.

– Слушай, один раз было, чтобы я терял контроль.

– Ага, один раз из двух. Нет. За тобой придется следить, однозначно. Ты почти не пьешь. А природа тебя крепостью не одарила. Короче, предлагаю так. За сегодня нужно определиться, кого звать. Напиши кому надо. Нужна веселая компания.

– Идет. Только без конченых.

– Само собой.

– А еще мне нужно определиться, что я скажу матери. И на всякий придумать план отхода.

– Зная ее, лучше наперед думай, что будешь делать, если не отпустит.

Робби покачал головой, подняв густые брови.

– Черт его знает. Попробую сбежать.

Тема приоткрыл один глаз, что говорило о довольно сильном удивлении. Он помолчал, помолчал, а потом выдал:

– Боюсь, даже у Энди Дюфрейна ничего бы не получилось.

– Спасибо, что веришь в меня, Тем.

– Ладно-ладно. Ну ты попробуй поговорить с отцом. Может, он поможет.

– У него депрессия. Он, по-моему, уже на свое имя не отзывается. А мать вообще его мнение ни во что не ставит.

– Ты же еврей.

– И что, блин? Что вообще это значит?

– Это значит, что ты всегда выкручиваешься из самых сложных ситуаций, дурачок. Но главное – не забывай о цели: твоя задача – любым способом быть на своей днюхе, которую я тебе устрою.

– Понял я. Но не все от меня зависит.

– Могу поспорить, доказать обратное и поставить тебя на место, но ты же еврей.

– Да пошел ты.

Завтрак прошел молча, как и всегда. Мать во главе стола, отец напротив, Алиса еще в кровати. Ей прощалось многое, в то время как Робби не мог даже спокойно покурить на лестнице – он считал это верхом несправедливости. Но Алису Робби любил безмерно.

За людей разговаривала посуда – позвякивали ложки, хмуро переглядывались фарфоровые чашки, масло безвольно расплывалось в масленке, поддаваясь ножу. Робби думал об этом, чтобы как-то отвлечься от набегающей сонливости, параллельно смеясь над мыслью, что он уже давно спятил вместе со своими разговаривающими ложками.

Но иногда он замечал, как между этими мыслями проскакивал чей-то шепот. Постепенно он превращался в монолог, а потом принимал форму взысканий и криков. И вот опять:

«Думаешь, ты особенный? Из-за того, что у тебя есть странности, думаешь, ты особенный? Ты пустое место…» Робби посмотрел на мать – она уже заканчивала завтрак; отец пил кофе, глядя куда-то в пустоту. “Еще один день. Пустой и никчемный. Вся твоя жизнь будет такой. Нет в ней ничего интересного. Давай, удиви меня». Робби сделал глоток чего-то горячего, стараясь не слышать, как вдруг что-то внутри него вскрикнуло:

«ВСТАВАЙ!»

Робби резко подскочил из-за стола, разлив чай. Через секунду на пол грохнулся стул. Родители удивленно уставились на него. Какое-то время все молчали.

– Э… я пойду, – почесывая лоб дрожащими руками, сказал Робби. – Я опаздываю. Мне надо в школу.

– Так папа вас отвезет на машине. Вместе с Алисой. Сиди. – Мать строго рассматривала его.

– Нет, нет. Мне надо… я опаздываю, – пробормотал Робби.

Он никуда не опаздывал. Просто хотел пройтись до школы пешком. Ноябрь выдался дождливым и теплым. На улицах людей было немного, так что можно было спокойно идти и тихонько напевать любимую песню. Робби шел быстро, пытаясь успокоиться. «Со мной все нормально, нормально… я не спятил. Это просто утренний глюк. Ну надо было так влипнуть перед самой днюхой… Они по-любому заподозрят что-нибудь и не отпустят гулять. Вот блин. Что еще за голоса?». Робби поднял глаза к небу, желая отвлечься. «Небо, птички, дома какие красивые…люди идут на работу, а я… а ты с ума сошел, да-да. Чего ты боишься? Все вокруг давно спятили. Люди идиоты, все без исключения. Это они виноваты во всем. Ты посмотри на ту девочку. Страшила. Нос у нее какой-то странный. Одежда дешевая. Хотела бы, давно заработала денег и купила нормальную одежду. Проблемы? Да какие могут быть проблемы, если все бессмысленно? Все равно умрем в конце».

Робби остановился и прислушался. В его голове пробудилось целое семейство, где каждый говорил о своем. Он пытался разобрать обрывки фраз, мечущихся в голове.

«Нет, нет, так не может быть. Если мы родились, значит, так нужно. Значит, мы еще не выполнили свою миссию, или как там говорится? Мы должны исполнить свой долг перед жизнью. Она ведь так любит нас…»

«Кого она любит? Нас? Ты угораешь? Вселенной на нас плевать. Она серая и холодная. Нам всем просто повезло. Наши жизни – результат везения и случайности. Что, ты думаешь, будто кто-то там наверху любит нас? Оберегает нас? Глупая! Никто нас не любит. Нет никакого творца. Совсем, что ли, спятила? Покажи его мне? Докажи, что он есть? Не можешь? Значит, закрой свой рот и сиди молча».