Александр Куприн - Апостолы и грешники

Материал был изначально тухлый и до суда бы не дошел – дубленка та была куплена у фарцовщика, и доказать, что катала знал о ее криминальном происхождении, было почти нереально. Тем не менее шпилевой перепугался – очень уж ему не хотелось испортить репутацию, загремев на нары по «барыжной» статье, и он скрепя сердце дал подписку о сотрудничестве с угрозыском. Уголовку прекратили, а в братву осторожно пустили слушок о том, что задержанный молчал как камень и таким образом развалил дело. Информации агент давал немного и всегда по иногородним, зато охотно соглашался раз в год двое-трое суток отработать в камере, поднимая себе таким образом блатной авторитет.

– А что же делать будем, если не найдем Немца?

Гэбэшник за рулем вновь нервно затряс головой:

– Нет, нет и нет! Это совершенно невозможно! Вы не представляете, какого масштаба проблема возникнет. Надо найти.

– Может, вам другого подогнать?

– Не нужен другой. И в оперчасти СИЗО есть другие – и у нас есть. Нужен ваш – мы знаем его в работе.

– Это я понял, но будьте готовы к тому, что в адресе его не окажется.

И вновь белесый залопотал, затряс нервно башкой и чуть не врезался в стоящую на перекрестке машину. Долин мгновенно нарисовал в голове картинку совещания в большом кабинете на третьем этаже здания, что выходит на площадь Дзержинского – угрюмые начальники негромко обсуждают тупиковое дело, вдруг откуда-то тянется вот эта рука, что сейчас сжимает руль. Романову дают слово, и он сбивчиво рассказывает о ментовском чудо-агенте.

– Ну что же, товарищи… К сожалению, выбора большого у нас нет. Действуйте, – вздыхает председатель, и все с ненавистью смотрят на выскочку.

Может, и не так все происходило, но от слов «в адресе его не окажется» на вспотевшей шее водителя выступили красные пятна. Долин, впрочем, тоже нервничал – они уже подъезжали к дому на Фрунзенской, где жила мать Немца.

– Стой! – разом перейдя на «ты», вдруг закричал он. – Стой и прижмись! Вот же он, голубчик, идет!

Ну да, Немец. Так велели подписываться. А что, позвольте спросить, делать? Как работать без прикрытия? Я не открою секрета, если скажу – все стучат. Ну, или почти все. Тут важно правильно и по профилю продаться. Что значит по профилю? Ну вот я, к примеру, по ментовской классификации, «катала» или картежник-мошенник (почему «мошенник»? Почему сразу безапелляционно мошенник?). Так вот, мой уровень – МУР. Но не весь, а элитный отдел «А». Эти отмажут, если что. У них большие отмазывательные возможности, каковыми не обладает никакой региональный, скажем. Фрунзенский райотдел. Не годится мне и ОБХСС – 147 статья УК («Мошенничество»), по которой мне суждено прилипнуть, – не их линия. Да и не любят бэхээсников внутри милиции. Так что когда меня взяли с дубленкой, которую я сдуру купил у этого склизкого фарцовщика Стасика, то неизвестно, кому повезло. Давать подписку о сотрудничестве, а потом подстукивать, конечно, неприятно, но это необходимое зло в моем деле, тем более что стукачества в чистом виде тут нет – просто передаешь слухи, циркулирующие в нашей среде, и подписываешь этим псевдонимом. Так вот об отмазках – год назад приняли меня в свердловской гостинице «Юбилейная» прямо за игрой. Бесхитростно, по-уральски, отпиздили и закрыли ни за что. Трое суток коллекционировал я вшей, а как только отпустили – спортивной походкой поспешил на ихний Главпочтамт и с межгорода дозвонился до куратора своего. Что вы думаете – свердловские менты отстали в секунду! И паспорт вернули в тот же день! Тут главное не расшифроваться перед мусорами, перетерпеть и при первой возможности позвонить в МУР Долину. Фамилию эту от меня никто услышать не должен. Ни в коем случае нельзя ссылаться на нее при задержании, где бы оно ни случилось. Перетерпеть, позвонить – получить отмазку. Так это работает. Не от всего отмажут, конечно. Вот если я обкатаю в буру члена Политбюро, например, то сидеть мне не пересидеть. Ну и от иностранцев надо бежать как от чумы. Это общее правило всех шпилевых – держаться подальше от иностранцев и от ведомства, которое их опекает. Поначалу я и не знал об этом. Правда, иностранец иностранцу рознь.

Вот, помню, захожу как-то в туалет на первом этаже ялтинской «Тавриды», вижу: два мусора в гражданском с энтузиазмом и воодушевлением метелят армяна. Тут догадаться легко – бьют привычно, довольно сильно, но так, чтобы без синяков. Я проследовал мимо по своему дельцу, а когда вышел из кабинки, ментов уже не было – у умывальников горько плакал армян, но не от боли, а от обиды.

– Инча? – спрашиваю. Типа «что такое» по-армянски. А он мне по-английски – грамматически безупречно, но с сильным акцентом:

– Я никакой не армян, а саудовский, бля, арав! Это, – говорит, – менты меня отдубасили!

– Вижу, что менты, а за что?

– Не откажите проводить меня до номера. Похоже, вы гражданин приличный, а у меня голова кружится.

Чего ж не проводить? Человек араву друг, пусть и саудовскому. Поднялись мы в его люкс – он любезно предложил мне выпить, но я честно сказал, что в гостинице по работе. Потому выпить никак не могу.

– Удивительное совпадение! И я тут по работе. Я принц, член королевской семьи. А приехал сюда, чтобы встретиться с товарищем Брежневым. Мне сказали, что он сейчас в Ялте.

Что ж, думаю, все более-менее закономерно. Вот я, к примеру, никакой не принц, но если вдруг нестерпимо сильно захочу встретиться с Брежневым, то тоже имею все шансы быть отпизженным в туалете людьми в штатском. Ничего тут удивительного нет.

– А зачем вам, извините, Леонид Ильич?

– У меня к нему поручение от короля Фахд Аль Сауда.

– Боюсь, что это слишком высокие материи для такого простого человека, как я. Может, в картишки?

– Ни боже мой!.. Но у меня есть нарды.

Сели мы на балкон играть, и принц рассказал мне свою печальную историю. Заселился он третьего дня в номер, отужинал сытно да и лег себе спать. Вдруг среди ночи врываются мусора и устраивают натуральный шмон. А один из них что-то кричит принцу по-армянски. За своего, дурак, принял. Неудивительно с учетом характерной физиономии принца.

– Я ему говорю – не понимаю армянского, а он обиделся – и ногой меня в живот! Тут и другие навалились. Я отлежался, а утром взял гостиничного переводчика и поехал к главному милиционеру на прием. Тот давай извиняться – это, говорит, был всесоюзный рейд по отлову проституток, ничего поделать нельзя. А избили-то, говорю, меня за что? И синяки показываю. Он закричал в телефон – уволить! И, наверное, уволил вот этих двоих, что меня в сортире плющили. А вы как думаете, Брежнев сейчас в Ялте?

– Надо газету в холле посмотреть – там будет написано.

– А если он в Ялте, у него в номере тоже шмон был?

Читать дальше