Мэри Соммер - Замок на третьей горе

– Так откуда у тебя синяк под глазом, Джек? – спросил отец.

О нет, нет, он всё-таки заметил! А ведь Джек так тщательно замазал его маминой жидкой пудрой.

– Я не хотел, – ответил Джек.

– Это не ответ на мой вопрос, – заметил отец.

Но правильный ответ Джек не мог сформулировать. Сперва нужно было найти объяснение, вернее, оправдание своему поведению. Он молча уставился на свою последнюю пешку и решил подождать, пока ситуация разрешится сама собой.

– Сегодня днём мне позвонила твоя учительница, миссис Поннс. Она сообщила, что ты вновь начал проявлять нездоровую склонность к насилию и подрался с Эндрю Картером.

Ну вот и ответ.

– У меня нет склонности…

– Затем, – перебил отец, не повышая голоса, но звуча при этом почему-то громче и убедительнее, – я имел удовольствие общаться с Картером старшим, который пытался научить меня лучше воспитывать сына.

Последовала оглушительная пауза длиной в сто двенадцать секунд – вместо того, чтобы продолжить придумывать достойное оправдание, Джек зачем-то их посчитал. Он даже позабыл об ужине, в горле всё равно образовался комок, который вряд ли пропустит через себя хоть кусочек еды.

Отец больше ничего не спрашивал, он терпеливо ждал. Джек знал, что ожидание это может продолжаться несколько часов.

– Этот дурак назвал Тони психом, – пробормотал он, всё ещё наблюдая за пешкой. В свете играющих языков пламени в камине та как будто пошевелилась.

– Повтори, я не расслышал.

– Эндрю назвал Тони психом, и я его побил, – сказал Джек и неуверенно посмотрел на отца.

Тот улыбнулся и неспешно поднялся из-за стола.

– Защищать друзей – похвально, – отец открыл верхний ящик и стал искать в нём что-то. Неужели ключ? – Но ведь Энтони в самом деле не вполне здоров.

– Нет! – выпалил Джек, не подумав, и вжался в стул.

– Кроме того, – продолжил отец, не обратив внимания на его вспышку, – общение с ним плохо на тебя влияет. В последние время твои оценки и твоё поведение оставляют желать лучшего. Сядь ровно, Джек.

Джек выпрямился.

– Но ведь мы с Тони почти не общаемся. Он живёт в другом городе и приезжает только…

– Он больше не приедет к тебе на каникулы.

Комок в горле опустился немного ниже и вызвал сильный приступ тошноты. Только бы не заплакать, только бы не заплакать…

– Я больше не буду, – попытался Джек. Он вновь уставился на пешку, но форма фигуры расплылась за пеленой слёз. – Я больше не буду.

– Я изучил вашу переписку, – отец вытащил из ящика то, что искал там всё это время – пачку писем. – Не желаешь объяснить мне её содержание?

У Джека затряслись руки, и он быстро зажал их между коленями.

– Мы… Ну, мы просто, – голос тоже дрожал, – мы придумываем фантастическую историю.

Джек осмелился поднять голову и проверить реакцию на своё вполне сносное объяснение.

– Что ж, Джек, – отец вновь добродушно улыбнулся ему и подошёл к камину, – сегодня ваша история заканчивается.

– Нет!

Первое письмо отправилось в огонь. Бумага вспыхнула, почерневший край неровной линией устремился к центру, съедая одну букву за другой, пока не осталась бесформенная обуглившаяся масса.

– Пожалуйста, не надо, – Джек в ужасе следил за тем, как исчезает второе письмо, однако ни его слёзы, ни обещания вести себя хорошо не могли остановить катастрофу. Отец отправлял письма в огонь строго по одному и каждый раз терпеливо ждал, пока предыдущее превратится в горстку пепла, прежде чем приговорить следующее. Словно он боялся, что пламя не справится со всей пачкой сразу.

– Знаете, о чём я часто мечтал? – спросил взрослый Джек мистера Маршалла.

– О чём?

– Я мечтал, что с моими родителями что-нибудь произойдёт, – Джек нахмурился, услышав, как двусмысленно это звучит, – нет, я не желал им смерти, просто представлял, что они вынуждены уехать куда-нибудь далеко. Навсегда.

Он отвернулся от камина, пытаясь заново очистить память от зрелища догорающих писем и забыть запах тлеющей бумаги.

– И когда я остался бы совсем один, – Джек сосредоточился на чистых голубых глазах мистера Маршалла, – я надеялся, что вы возьмёте меня к себе. Да, я мечтал жить вместе с вами и Грэйс.

Настоящий мистер Маршалл сейчас наверняка похлопал бы его по плечу или даже обнял. Но этот не был настоящим.

– Можно мне уже проснуться? – попросил Джек.

– Ещё не время, тебе пора отправляться дальше.

– Дальше? Куда? – Джек было удивился, но тут его посетила неожиданная догадка. – Я понял, вы мой Дух Прошлого. А сейчас за мной придёт Дух Настоящего.

Мистер Маршалл с сомнением почесал подбородок.

– Ты так думаешь? Разве сейчас Рождество?

– Насколько я помню, сейчас лето. Просто Грэйс тут назвала меня Скруджем. Ассоциации, понимаете?

Джек изобразил у виска сложную фигуру, которая условно могла обозначать незримую связь между реальными событиями их отражением в сознании.

– Грэйс назвала тебя Скруджем? – мистер Маршалл искренне удивился. – Она это не со зла.

– Да, я знаю.

Джек бы хотел больше рассказать ему о Грэйс, но не успел определиться с началом истории, отодвигая его всё дальше от настоящего момента. Внезапно кабинет, в который Джек не заходил вот уже несколько лет, погрузился в темноту вместе со всеми обитателями, а он вернулся в место своего ночлега. Всё-таки проснулся? Почему же он тогда не лежал в кровати, а стоял посреди комнаты? А потому, что в кровати спал настоящий Джек, а вовсе не тот, который ему сейчас снился.

– Что за ерунда! – воскликнул Джек, озадаченно рассматривая тихо похрапывающего себя. – Я могу громко говорить, а никто не слышит. Может я умер? Нет, с чего бы это вдруг. А где мой проводник? Эй, Дух Настоящего?

Никто не ответил. Если не считать спящих вокруг людей, включая его самого, Джек был один. Усевшись на пол в позе для медитации, он с вопиющей бестактностью уставился на Грэйс. Часы бодрствования заполнены делами и заботами, поэтому трудно найти время для неподвижного созерцания чего-нибудь. Можно годами находиться рядом с человеком, разговаривать с ним, думать о нём иногда, но так и не успеть тщательно его рассмотреть. Во сне время стремится к бесконечности. Во сне, бывает, годы сменяют друг друга, а потом ты просыпаешься и понимаешь, что задремал на пятнадцать минут.

– Ты хоть обними девушку, придурок, – сказал он, но спящий Джек отвернулся к стене, и даже подзатыльник на него не повлиял. – Когда ты проснёшься, я хочу, чтобы тот неоспоримый факт, что ты самый конченый в мире придурок, навсегда остался в твоей памяти.

За окном ухнула ночная птица, и вместе с ней включились все остальные звуки. Джек мог бы и дальше наблюдать, как в ямке между тонкими ключицами Грэйс в такт сердцебиению дёргается жилка. Но тут его внимание привлекли характерные звуки, от каких он обычно держался подальше. Вытянув шею, Джек обнаружил, что помимо призрачного его в комнате не спал ещё один человек.