Глеб Давыдов - Алый куб господина Сортеса. Роман в четырёх частях. Книга первая

– Надо же, Фреови́н Ратрио́н, собственной персоной! – произнёс с, как всегда, неизменно хитрой и, в то же время, обманчиво добродушной улыбкой псевдо-бродяга.

– Снова узнал меня, – ответил Фреовин, кинув на стол небольшой мешочек.

Монеты в нём жалобно звякнули.

– Твой взгляд не скрыть ни за одним из лиц. Как вижу, это здешняя валюта. Значит, что-то из местного интересует?

В голосе псевдо-бродяги слышалась лёгкая разочарованность, несмотря на это, он, тут же, ловким движением смахнул мешочек со стола.

– Снова ищешь кого-то не известно зачем, а потом, от этого кого-то ни вестей, ни тела. Странно всё это, даже интересно, в какой-то степени.

– Интересно?

– Ну, конечно, не настолько, чтобы нарушать устав и множество законов, а потом, после, всю свою жизнь скрываться в примитивных системах. Но, всё же, да признаюсь, мне любопытно, – с абсолютно нескрываемой иронией и некой насмешкой в голосе, произнёс псевдо-бродяга.

– Вряд ли мне суждено, удовлетворить твоё любопытство.

– Как и всегда, ты ничуть не изменился Фреовин. Всё время стараешься отстраниться от окружающих тебя людей, – с некой грустью и уже без тени насмешки, вдруг произнёс, сменивший тон, псевдо-бродяга.

– Ну что же, если тебя интересует недавний случай в порту…

– Нет, – резко оборвал бродягу Фреовин. – Меня интересуют недавние пропажи или убийства.

– Насколько недавние?

– Последние два, может, три дня.

– Интересно, – задумчиво протянул псевдо-бродяга.

– Что-то не так?

В голове Фреовина промелькнул лёгкий оттенок напряжения, внешне же, он оставался спокоен.

– Да нет, ничего такого. Вчера вечером бедолагу Ра́лиса пырнули, в трёх домах отсюда. Говорят задолжал много, а работа в порту, сам понимаешь, золотые горы не приносит, тем более, сейчас. Вот и сгинул с концами. А сегодня утром вот, ко мне Грати́ль за стол подсел. У самого взгляд мутный, неясный, а лицо бледнее некуда. Ну, думаю очередной рабочий какую-то заразу, по типу «чернухи», подцепил. Теперь, такое всё чаще случается. А нет, оказалось, принёс он мне весть, что похлеще всякой заразы будет. Старуха Би́риан померла. Гратиль говорит мол, решил с утра, по пути, ей свои портки отдать, чтоб потом, как обычно, на обратной дороге за ними и вернуться. Старуха то та, почти всему порту, эти самые, портки стирала. Да и я, хоть в порт и не ногой, а к ней, так же, захаживал. Так вот, заходит Гратиль в каморку, зовёт её, а та не отвечает. Ну, думает, некогда старуху дожидаться. Мало ли куда она ушла. И вглубь каморки проходит, дабы вещи свои к остальным бросить. Видит, старуха та наша на полу лежит, да в потолок смотрит. Как потом Гратиль мне сказал, это из-за мужа, наверное, он же ещё в четвёртом призыве ушёл, а сейчас, видать, похоронка пришла. Вот сердце и не выдержало. Старуха то, недаром пахала, всё надеялась, видать, что вот муженек вернётся, так они тут и заживут нормально, по-людски, так сказать, да видно не судьба. Но, это уж мои домыслы, сам поднимаешь.

– Но это ведь не всё, верно? – с уже почти нескрываемым напряжением в голосе, спросил Фреовин.

Ему было абсолютно плевать на очередного подрезанного, каких каждое утро пачками вытаскивали из закоулков, было плевать и на так оплакиваемую псевдо-бродягой старуху, и псевдо-бродяга это прекрасно знал, просто в этот раз, за действительно нужную информацию, он хотел не денег, а чего-то иного.

– Всё верно, есть ещё кое-что, но это будет стоить дороже горстки местных монет.

Фреовин был готов удавить сидящего перед собой, но к счастью, как для ментального, так и для физического здоровья псевдо-бродяги, он, тут же взял себя в руки, лишь глубоко вздохнув, молча кинул на стол запечатанную пачку сигарет. Глаза псевдо-бродяги сразу же загорелись и тот, быстрым движением, смахнул пачку со стола.

– Здешние, ещё не пришли к автоматизации. Таких вещей, здесь уж точно не делают. Боюсь представить, как ты их достал. Ну да, в целом, это неважно для нас обоих, верно? – с довольной улыбкой произнёс псевдо-бродяга, чиркнув пламенем из небольшой квадратной зажигалки.

На её лицевой стороне была изображена взлетающая птица, снизу же, красовалась подпись на явно неместном языке, гласившая:

«Пламя горит лишь во имя свободы».

– Забавно, что она всё ещё у тебя. Хотя, ты никогда не был тем, кто может отсечь воспоминания, – произнёс Фреовин, про себя же, добавив: «Ты, как и я, так же, ничуть не изменился».

Псевдо-бродяга молча затянулся и лишь затем, не в силах спокойно сидеть под напряжённо ожидающим взглядом Фреовина, стал рассказывать:

– Сидел я вчера в «Слепом Глазе». Дело было уже затемно. Думал, наконец, отдохнуть, как обычно, в дальнем углу, но тут гляжу, Ралис за стойкой сидит. Ну, такой, невысокий мужик, волос рыжевато-грязный и лысоват местами. Так вот, сидит он сгорбленный, да в кружке пойла печаль свою топит. Мне сразу странным показалось, что такой тихий конюх, да и далеко не пьянчуга, в таком месте забыл. Подсел я к нему, пару кружек, слово за слово, он мне, как на духу всё и выложил. Говорит, что в семье Со́ртес беда приключилась. Всё поместье на ушах стоит. Говорит, молодой господин, уже как второй день не возвращается. Куда ушёл, никто не знает.

– Семья Сортес, насколько я был наслышан, довольно консервативна в вопросах содержания слуг. Так к чему же этим слугам, так переживать о бедах своих строгих господ? – с некоторым сомнением спросил Фреовин.

– Дело в том, что молодой господин, с недавнего времени, а если точнее, то с прошлых холодов, единственный живой Сортес. Если с ним, что-то случится, то слуги будут ничьи. Думаю их, как и остальное имущество, отдадут в распоряжение короны. Что-то, конечно, осядет в необъятных карманах нашего управителя, но, в наше время, без этого ничего не обходится. В общем, трясутся они, потому как разбросает их по стране, а там уж только Ёрми́н знает, что с ними будет.

– Интересно, – несколько отстраненно произнёс Фреовин.

Теперь, он был доволен потраченным временем. Наконец, за минувшие пять холодов, у него есть зацепка и, его предстоящие поиски, уже сдвинулись с мёртвой точки. Нужно лишь, найти в городе упомянутого конюха и узнать, как выглядит его господин.

Фреовин встал из-за стола и направился к выходу, как вдруг, до его уха донеслась еле слышная, произнесённая почти шепотом фраза псевдо-бродяги:

– «Иль-ви́дра зо́ртис Фреовин».

Смысл сказанного, до Фреовина дошёл не сразу. Слишком долго, он не слышал и не говорил на языке «Единого Света». Эти слова означали, что некое чувство, всё же, не подвело его, когда он только переступил надтреснутый порог пропахшего кабака.

– «Ильки́льта на́ста зо́рдис», – ответил Фреовин и уверенно подошёл к одному из столиков, за которым сидело четверо, примеченных им ещё при входе в кабак, незнакомцев.