Глеб Давыдов - Алый куб господина Сортеса. Роман в четырёх частях. Книга первая

«Идя по дороге, рано или поздно, я попаду туда, куда она ведёт», – выдал он довольно очевидную, но нуждающуюся в произнесении, дабы успокоить себя, мысль.

Человек продолжал свой путь, теперь уже идя вдоль дороги. Кто знает, хорошо это или плохо, но по пути никто ему не повстречался. Наконец, когда светило уже вовсю показалось из-за крон деревьев, лес, сквозь который брёл уже порядком уставший путник, неожиданно закончился. Дальше стали простираться поля и равнины. Но главное, что среди них вдалеке виднелись высокие серые стены какого-то города. Это так обрадовало человека, что тот, позабыв о собственной усталости, почти побежал в сторону, словно манящих к себе, высоких шпилей и строгих оборонительных стен. Он всё бежал и бежал, пока заросшая равнина не сменилась на засеянные поля. Вскоре человеку стало не хватать воздуха, грудь будто сводила судорога, а ноги подкашивались, но человек продолжал бежать вперёд. Где-то, в глубине сознания, он воспринимал стены города, как некую Миссию, что поможет ему. Как место, где он сможет, наконец, отдохнуть, где он будет чувствовать себя защищённым и, наконец, как место, где он найдёт ответы на свои вопросы.

Вдруг, человек увидел вдалеке многочисленные стоящие в поле фигуры. Они были далеко, но явно заметили его. Не отрывая взгляда от них, человек оступился и упал, прочертив лицом пару сантиметров вспаханной земли. И тут он понял, что уже не в силах подняться, что его вновь окутывает неясный туман. Пытаясь бороться с ним, человек сжал зубы и, всё же попытался встать, но в ответ, в глазах лишь резко потемнело. Он обессилено и недоуменно охнул, и вновь погрузился в пучину без сознания.

В глаза неподвижно лежащего человека, били яркие лучи высоко стоящего светила, в ответ им, он лишь неприязненно поморщился. Вокруг пахло сухой и местами прелой травой. В какой-то момент, в его бок что-то кольнуло и заставило, наконец, открыть глаза. Сначала, он не мог понять, где находится. Глаза, ещё не привыкшие к свету, отказывались выхватывать из нагромождения бликов явные фигуры и очертания. Но вот, отблески, будто намерено, беснующиеся во всё ещё ничего не понимающем взоре, отступили и, человек смог оглядеться. Каково же было его удивление, когда он обнаружил себя не в кажущемся бескрайнем поле, а в довольно тесной, небольшой комнате. Окно, сквозь которое всё также били яркие лучи, представляло собой простой ровно вырубленный проём в стене, в котором не было ни стекла, ни даже намёка на ставни. Мебель в комнате отсутствовала, если не считать одинокий грубо сколоченный табурет, стоящий в углу и некое подобие кровати, набитое соломой, на которой и сидел человек. Он, было, попытался приподняться с кровати, но тело, к удивлению человека, почти отказывалось его слушаться. Все мышцы, будто разом были напряжены и поддавались с трудом. Приложив немалые усилия, человек всё же смог приподняться на локти, но рука предательски подломилась и, он рухнул с края кровати, ударившись лицом о дощатый пол, бессильно распластавшись на нём, одновременно ощутив сильную боль. Из его носа потекла тоненькая струйка крови. Из уст человека прозвучало неясное мычание, отдаленно напоминающее брань. Он вдруг понял, что теперь уже не может двигаться. Взревев от отчаяния и чуть не прикусив себе язык, человек всё же предпринял попытку снова приподняться. Но он смог, лишь слегка привстать, а затем завалился на бок.

Вдруг из-за двери послышались торопливые шаги, скрипнули ржавые петли и на пороге возник крепко сбитый лысоватый старик. Его подбородок покрывала неровная жиденькая бородка, из-под седых бровей на человека смотрели два серовато-синих глаза, взгляд которых выражал изумление и, в то же время, неподдельное беспокойство.

– Что же вы, господин! – залепетал старик, помогая человеку вернуться в кровать. – Вам сейчас нельзя вставать!

Тот, было попытался возразить, но вдруг понял, что кроме нечленораздельных стонов, не может вымолвить ни слова.

– Отдыхайте господин! Вам не стоит волноваться.

Человек, было, снова хотел что-то сказать, но его сознание вновь погрузилось в темноту.

Очнулся человек лишь на следующее утро. Яркие лучи безжалостного светила слепили, едва приоткрывшиеся его глаза. Он вновь попытался приподняться с кровати и, к своему удивлению, легко смог это сделать. Воодушевлённый человек, тут же вскочил с кровати, чуть не запутавшись в собственных ногах. Теперь же, с почти фанатичным энтузиазмом, он нарезал круги по комнате. С каждым проделанным шагом, человек будто ощущал прилив уверенности и сил.

– Ох, рад, что вам уже лучше господин! – произнёс вдруг вошедший старик. – Как вы себя чувствуете?

Голос старика был преисполнен странного энтузиазма, но, по всей видимости, это была его стандартная манера речи.

– Да, мне намного лучше. Простите, а где я?

– Ох, простите меня господин! Мы ведь ещё не знакомы, а я досаждаю вас вопросами.

Энтузиазм старика перешёл в волнение.

– Позвольте позвать вас к столу. За два дня вы ведь совершенно ничего не ели, а за столом уж я и расскажу, что вам угодно.

– Два дня? – несколько растерянно спросил человек.

– Всё за столом господин, – произнёс старик и направился вглубь дома.

Пребывая в неком напряжении, человек проследовал за ним. Энтузиазм старика, всё же его настораживал: «Да, и почему он зовёт меня господин, я ведь впервые его вижу?»

Стол был довольно скуден в своём разнообразии. На столе была лишь корзинка с довольно свежим на вид хлебом, рядом с ней стояли два глиняных кувшина с водой. Но для человека, еда показалась просто невероятной. Старик видя, как гость с почти животным остервенением отламывает ломти хлеба, загадочно улыбался.

Наконец, когда первый голод был утолен, человек спросил:

– Простите, я ведь так и не спросил, как вас зовут?

– Ох, а ведь и правда, Ла́сур Би́ргет я. Кличут стариком Ласуром. Я местный землевладелец. Работаю в поле, где вас и увидал. А могу узнать ваше имя, господин?

– Честно сказать, я и сам его не знаю, – с некой тоской произнёс человек.

Лицо старика на миг приобрело задумчивое выражение.

– Понимаю, – медленно произнёс он. – Думаю, у всех есть причины о чём-то не сказывать.

Человек, неожиданно даже для себя, кивнул. Он вдруг понял, что лучше всего будет сойти за замкнутого или даже подозрительного незнакомца, чем за человека, пребывающего не в себе. И тут, в его голову вновь пришёл так обеспокоивший его вопрос, который он, тут же, задал:

– Простите Ласур, если вы не знаете моего имени, почему вы обращаетесь ко мне «господин»?

Старик хитро улыбнулся.

– Знамо почему, одежда на вас пускай и разодрана, но такая, что не на каждом в городе увидишь. Да и волосы ваши, аж до плеч достают, а так только госпо́ды и ходят.