Макс Фетт - Скромные бродячие музыканты

– Ваш Черт, по всей видимости, великодушный господин с чистой душой, – отметил Галош. Млеющий Шло пытался незаметно провести дрожащей ладонью под летающей головой.

– В том числе у него есть и чистые души, – Летающая голова улыбнулась.

– Мне жутко неловко спрашивать о таком и, пожалуйста, если вопрос покажется некорректным – не отвечайте, но как вы считаете, сможем ли я и мой друг, посетить сие замечательное мероприятие?

Летающая голова задумчиво склонилась на бок, спугнув Шло.

– А каков ваш род деятельности?

– Мы скромные бродячие музыканты! – гордо объявил Галош и вмиг перекинул аккордеон со спины на грудь, со звоном раскрыв его.

– Ах, так вы творческие пташки! Черт будет весьма рад вашему приходу.

– Мы ведь не нечисть никакая… – неуверенно отнекивался Шло, прячась за снятым цилиндром.

– Ну что вы! Все, кто занимается творчеством всерьез и получает от этого удовольствие, для простых людей, как чертята. А для Черта чертята – это семья.

– В таком случае будет преступлением заставить хозяина ждать нас. Как пройти в то неповторимое заведение, о котором вы упомянули? – спросил Галош.

– Прошу сюда.

Летающая голова обернулась и по воздуху подплыла к стене, состоящей из закрученных в спираль корней деревьев. С треском они раскрутились, высвободив какофонию из болтовни, жуткого хохота и звуков от глухих ударов деревянных кружек.

Весь тот путь (и ещё чуть-чуть), что преодолел Галош вдоль преграды, соизмерим с длинной таверны. Мебель и посуда состояла из тех же растущих корней: столы, стулья, вилки, кружки. Стоило кому-то убрать копыта или крыло от тарелки, как та расплеталась и становилась частью стола. Если на ней оставалась еда, то до тех пор, пока конечность не возвращалась к ней, посуда не появлялась. Гости пользовались данным обслуживанием, как гном пользовался бородой за место тряпки – не замечали этого.

Ни при каких обстоятельствах ни одному из ныне живущих не удалось бы описать празднующих там существ. Гораздо проще перечислить все конечности, которыми они обладали. Воображение само соберет из них свою нечисть и можно быть уверенным: кого бы оно не сотворило – это существо непременно присутствовало, и не исключено, что успело упиться вдрызг.

Итак:

Копыта, рога, клыки, крылья, щупальца, пушистые лапки, хвосты, крестообразные зрачки, спиральные зрачки, отсутствие зрачков, глаза на любой части тела, гигантский или крошечный рост, рыбьи, змеиные, кошачьи, обезьяньи и птичьи хвосты… Шерсть, чешуя, перья, растянутая кожа, вытянутые носы, обвисшие носы, носы точками, носы подмышкой, уши острые, завязанные над головой, нет ушей, только уши, пузо, впалый живот, клеймо, высокие каблуки из торчащих костей и много чего ещё, что могло скрываться владельцами за всем перечисленным и для чего ещё не придумали название.

Летающая голова проплыла внутрь. Следом за ней без толики сомнения шагнул Галош. Не успел он пройти и метра, как за локоть его схватился Шло.

– Тебя что-то беспокоит? – поинтересовался аккордеонист.

Говоря на чистоту, Шло боялся. Очень боялся. Настолько боялся, что от его лица отступила кровь, полностью обелив кожу. Зрачки сузились до диаметра песчинки, а дрожь оккупировала тело, уподобив его надрывающемуся паровому двигателю.

– Й… а-а… т-ты туда с… обрался?

– Какие могут быть в этом сомнения? – с учтивой улыбкой спросил Галош. – Нас пригласили. Негоже отказывать.

– Ты что ли ослеп к чертям собачим?!

В заведении что-то вынюхивающий цербер поднял три головы, взглянув на Шло и радостно завилял хвостом. Чертенок, что держал его за поводок (до ужаса точно напоминающий позвоночник), удивленно посмотрел на человека в проходе. Тот, заметив это, натянул улыбку, что отвечала за нежелание ввязываться в неприятности.

– П-простите! Я это не вам.

Чертенок острыми, как языки озлобленных женщин, когтями поправил очки с тремя линзами и ушел вглубь таверны, утянув за собой животное.

– Уходим! – шепотом попросил Шло. – Уходим, улепетываем, рвем когти, скоропостижно валим из этого места!

– Не волнуйтесь вы так! Идемте. Выбросите всю чушь из головы.

– Господа, у вас какие-то проблемы? – спросила подплывшая Летающая голова.

– Мой дорогой коллега несколько смущен.

Летающая голова посмотрела на уменьшающегося на глазах Шло.

– В таком случае имею честь отвести вас к Черту. Он пожелал увидеться с вами лично.

– Ни в коем случае…

– …не стоит заставлять его ждать! – закончил за коллегу Галош.

Летающая голова склонилась набок, развернулась и поплыла по узкому коридорчику между забитыми до отказа столами. Галош потянул друга за руку. Шло изо всех сил уперся пятками в пол, но спустя секунду корни под ним начали прокручиваться, проталкивая его вперед.

Галош двигался уверенно и улыбался всякому увидевшему его глазу. Их владельцы отвечали ему тем же. Если же губы у них отсутствовали, они кивали или приветствовали поднятой кружкой. Шло осознав, что так просто его не отпустят, двигался как можно ближе к коллеге, не переставая настороженно оглядываться.

На пути Галоша оказался внушительного размера рыбий хвост. Его владелица сидела в заполненной водой деревянной ванне и за неимением достаточного места высунула плавник за пределы временного обиталища. Галош аккуратно обогнул его двинулся дальше. Оглядывающийся же по сторонам Шло случайно наступил рыбью половину девушки, за что получил пощечину. Звон в ушах заглушал окружение. Зажмурившись, флейтист держался за щеку и опирался на стол, размахивая кулаком, но кто-то остановил его. Он открыл глаза и узрел ангела.

У каждого живого существа существует что-то ассоциирующееся со словом «красота». Для кого-то это изящный цветок, безмятежная река или поцелуй. В случае испуганного музыканта им являлось небо: днем – прекрасное и голубое с согревающим саму душу и сознание солнцем, а ночью – исписанное бесконечным количеством сияющих звезд в компании трех лун.

Шло увидел в русалке то самое небо. Казалось, он мог сколь угодно долго смотреть на нее и без конца находить новые элементы, хранящие в себе целые истории. Одновременно с этим ее внешность была проста и чиста: тонкая талия, маленькая грудь, прикрытая вьющимися волосами, кожа схожая оттенком с бледновичком, острые черты лица и глаза цвета самой чистой воды на дне моря Ориона.

– Прошу простить моего друга, – вдруг взял слово Галош. Шум окружения резко вернулся в голову флейтиста. – Поверьте, он нисколько не хотел навредить столь прекрасному созданию.

– Все хорошо, – ответила девушка голосом сравнимым с блаженной игрой на арфе. – Не вы первый и не вы последний, – она улыбнулась и подвернула хвост немного под себя, освободив проход. Галош поклонился ей, схватил коллегу за локоть, но тот высвободился.