Елена Поддубская - Конспекты на дорогах к пьедесталу. Книга 1. Поступление

– Это на Кавказе?

– Точно, красавица! – гордо ответил Армен.

Юлик прищурился:

– А ты кабардинец или балкар?

– Армянин. А папа у меня – грузин, – кавказец смотрел на всех свысока.

Девушка в кедах нахмурила лоб:

– Это как так?

– Это кто-то, где-то, когда-то, кого-то, – Юлик закусил губу, прихватив даже ус.

– Зачем кого-то? – нахмурился Армен. – Ты армян не знаешь? Ты Игоря Тер-Ованесяна не знаешь?

– Тер-Ованесяна знаю даже я, – вставила девушка в кедах.

Армен подошёл к ней и несколько раз пожал руку.

– Да, богатая география у наших абитуриентов, – произнёс конькобежец уже задумчиво.

С минуту все молчали, потом девушка в кедах чихнула, достала из пакета огромный клетчатый платок, высморкалась и снова обратилась к Армену, подпиравшему стену:

– А ты на какую кафедру поступаешь?

– А что такое «на какую кафедру»? Я это не понимаю, красавица. Я в институт физической культуры поступаю. Группа один-один, – теперь Армен верил в то, что говорил, и хотел быть именно в той группе, куда были записаны вот эти симпатичные ему ребята. Он степенно встал, снова подошёл к стенду и снова ткнул в пластиковый брюшной пресс, который, по его мнению, в своих ровных кубиках сосредоточил всю представительность заведения. Сидеть на месте для кавказца было сущим наказанием: – Мой папа мне так и сказал: «Езжай, сынок, в Москву, поступай в институт спорта и будешь, как Игорь Тер-Ованесян».

– Грузин? – уточнил Юлик.

– Что грузин? Армянин, конечно, – произнёс Малкумов.

– Папа твой – грузин? Ты же до этого говорил, что папа – грузин, – память у конькобежца была хорошая.

– Э-э, ара, – произнёс Армен обидчиво, – Кавказ – это только кажется много разных людей. А на деле все мы одинаковые. И Тер-Ованесян, если он великий человек, – такой же грузин, как армянин. Понимаешь?

Юлик ответил неожиданно радостно и прикладывая руки к груди:

– Я понимаю, как никто другой, – а чтобы совсем реабилитироваться за предыдущую фразу, уточнил: – но, вроде, Тер не здесь учился.

Кавказец гневно сверкнул глазами:

– Как это – не здесь?

– В Москве есть другой институт спорта и физической культуры: Центральный, ГЦОЛИФК, – кивнула девушка в кедах.

Армен сморщился, как при неприятном запахе:

– Чэго? Это на каком же языке нужно разговаривать, чтобы такое выговорить – Гы- цы-фы-к…

– Это да, – согласился Юлик, – нам больше повезло. МОГИФК – это звучит!

– Да Малаховка – это вообще вещь! – оценил кавказец, тут же забыв, что только что расстраивался, – я как представлю, что я здесь учусь… из Нальчика и в Малаховке!

– Это шанс, – согласился Юлик, – вот бы ещё поступить!

– Зачем «если», ара? Поступим. Мой папа никогда не ошибается. А про Тера нужно всё-таки уточнить. А то вдруг он здесь тоже нэмножко поучился, прежде чем в этот ваш «гцк» пойти? – высокий красавец смотрел с характерным прищуром, какой бывает у людей, приехавших с Кавказа, и пользовался такой же особой жестикуляцией. Все рассмеялись. Вдруг стало как-то спокойно и радостно, словно все действительно уже поступили. Серик улыбнулся девушке в кедах и вдруг вспомнил:

– Ты не перышивай. Бывает пилпак. Бывает пакультет пизики и математики. А это – инсититут пизической культуры. Поняла?

Девушка неуверенно кивнула. Юлик, отвернувшись, затрясся в беззвучном смехе, но дрожащая шевелюра его выдавала. Кто-то в очереди отошёл от говорящих подальше. Кто-то, наоборот, приблизился к группе. Девушка в кедах шумно выдохнула и поставила пакет на пол, между ног: надо было помочь кавказцу с выбором.

– Какой у тебя вид спорта? – спросила она.

– Спортивное ориентирование, – выговорил Армен со значением, высоко поднимая изящную кисть руки с длинными тонкими пальцами. Взгляды сфокусировались на ней. Очередь на мгновение погрузилась в такое молчание, что слышно было, как крутятся в комнате по приёму документов вентиляторы.

– А это сы парашютом? – рискнул предположить Серик. Его спокойно-беззаботное выражение лица исключало любой подвох.

– Можно и с парашютом. А можно и бэз, – согласился Малкумов.

Девушка в кедах потёрла одну ступню о другую.

– А я и не знала, что есть такой вид спорта.

– Есть, – твёрдо заверил Армен.

– Канешна. Раз он зидесь, зыначит, иесть, – логика казаха была железной. Девушка вздохнула и кивнула согласно, лишь бы закончить этот непростой разговор. Серик спросил: – Тебя как зовут, кызымочка?

– Я – Сычёва, а не кызымочка.

Шандобаев, любезно растягивая губы в улыбке, попросил:

– Не обишайся, кырасавица! Кызымочка по-казахски зынашит «девушка».

– Понятно, – кивнула Сычёва. – Только как ты собираешься поступать, если в русской школе не учился?

Серик удивлённо нахмурился:

– Пошему не ушился? Я и в русской школа ушился, и в казахской ушился, и в кырыгызской. У нас во Пырунзе интернат был сыпортивный. Там, Сычёва, говорят на всех языках.

– Зачем, Серик, так официально: «Сычёва»? Как твоё имя, красавица, м-м? – взяв девушку за руку, Армен причмокнул карминными губами и потянулся ими для поцелуя.

– Не надо имя, – девушка демонстративно отдёрнула руку и спешно спрятала за спину. – Тут только фамилию спрашивают. Так что зовите Сычёва. Я – местная. Из Загорска, – бледное, пухлое лицо абитуриентки было усеяно прыщиками. При разговоре она то и дело откидывала голову назад, отчего из-под чёлки тёмного каре открывался лоб, где прыщиков было особенно много, и заводила руками волосы за уши. Однако всё это не мешало кавказцу проявлять интерес:

– Из Загорска? Это где?

Ответить девушка не успела. Открылась дверь приёмной комиссии, и оттуда с криком выбежал счастливый паренёк:

– Ура! Мужики! Допустили!

– Куда? – воскликнули все.

– На сцепуху, – рыжий очкарик крутился волчком, разговаривая со всеми сразу.

– Куда-а-а?

Пацан остановился, подтянул шорты и произнёс медленно и по слогам:

– На спе-цу-ху! Я – дислексик. Привыкайте, – предупредил он, махнул рукой на прощание и побежал к выходу. Его проводили взглядами.

– Счастливчик!

– А шито это за сыпорт – «дислексик»? – Серик посмотрел на девушку в кедах. Сычёва задумалась, потом решила:

– Наверное, борьба такая. Они все там по-русски говорят странно.

– Группа один-один! Следующий! Только группа один-один, – потребовал из открытой двери кабинета мужской голос.

– Народ, это я, – Юлик отскочил от стены и скрылся в кабинете.

Панас Михайлович Бражник шёл по территории института. В этом году преподавателю по биомеханике исполнилось пятьдесят лет. Тронутые проседью широкая борода лопатой, усы, косматые брови и волосы средней длины, зачёсанные назад, придавали Бражнику вид религиозного старца, но никак не представителя науки, да ещё в коммунистическом государстве. Брюшко, мощные покатые плечи и степенная, в любых обстоятельствах, походка только добавляли «церковного» колорита. Всей одежде Панас Михайлович предпочитал просторные льняные штаны с завязкой на поясе и широкую рубаху навыпуск по типу власяницы. Но так как на работе подобный наряд с педагогическим статусом не сочетался, любимые «балахоны» малорус надевал лишь по выходным.