Вадим Силантьев - На самом Дальнем Западе

Вновь малиновый звон. Бубенцово-колокольный перелив. Фу-у, невообразимо…

Он собрал десяток продолговатых камешков: пять красноватых и столько же серебристо-серых. Каждый камень индеец проверял на звук – те пели… «Хорошо, ожерелье будет красивым!» Молодой туземец хотел сделать подарок своей избраннице – скромной Чикакати (Перепёлка). На следующую вёсну родители девушки устроят праздник в честь её совершеннолетия, и тогда Слышащий Камни попросит руки девы… Красавица Чикакати станет хорошей женой; она такая нежная и изящная. У них с Перепёлкой будет много детей и самый красивый дом в селение, он знает как сделать свой дом таким, а Чикакати поможет в этом. Улыбка озарила лицо юноши. Молодой индеец сложил музыкальные камни-бусины в небольшой мешочек, висевший на поясе.

«Да, звенящие бусы очень ценный подарок!» Он изготовит его очень искусно – ожерелье будет гораздо красивее чем у куви и у него…

Музыкальные бусы были изобретением Слышащего Камни. Во всей стране яхов не найти подобных – во время ходьбы или танца, камешки стукались друг об друга и ожерелье негромко пело, восхищая окружающих. «Аха*, это будет замечательный подарок для любимой!»

Тщательно завязав мешочек с драгоценными подарками таинственного ущелья, индеец расправил спину. Окинув бодрым взглядом волшебную каменную чащу, юноша произнёс:

– Спасибо за дары, Священное Место! Позволь покинуть Тебя?..

Музыка зазвучала в ответ. Мягкий серебряный звон.

Подъём на верх был гораздо легче. Радостные чувства переполняли краснокожего. «Чикакати, я знаю – ты любишь меня. Ты всегда улыбаешься мне при встречи. Твои глаза всегда светятся теплом, когда встречаются наши взоры. Во-ви** будет твоим домом! Это случится скоро!»

2

Слышащий Камни спешил в родное селение. Хотелось поскорее приступить к изготовлению чудесного ожерелья. Всё радовало индейца. Приветливо пели птицы. Одобрительно шумели деревья. Весело порхали мотыльки и прыгали кузнечики. Травы кивали своими пушистыми макушками и ласково гладили ноги.

Вдруг, с вершины очередного горного гребня, юноша увидел всадника: «САЛТУ***!» Стрела легла на лук. Люди из селения Синие Копья практически ещё не воевали с колонизаторами. Воины посёлка крайне редко ходили в набеги на белолицых; разве, что для подтверждения своей храбрости. С бледнолицыми сражались те индейские деревни, где имелись большие потери, нанесенные захватчиками. К этому времени, три селения яхов были полностью сожжены карателями и вот эти краснокожие вели отчаянную безнадёжную борьбу. Остатки людей из разорённых селений не обращались за помощью к соплеменникам – местная индейская гордость. В добавок, каждое поселение яхов являлось самостоятельной, автономной общиной; со своими законами и обычаями. Просить помощи в соседних кланах – унижение, доказательство слабости и несостоятельности… Именно яхи из разоренных деревень вели жестокую войну с колонизаторами – они мстили. Так как в сожженных селениях погибали в огне запасы пищи, мстители воровали у белых скот. Ну, а американцы обвиняли сразу весь народ яхов и убивали первых попавших под руку аборигенов, что вызывало ответную реакцию.

Слышащий Камни знал – тропа, по которой движется всадник, делает большую петлю и если взять чуть правее, через заросли, то можно опередить салту. Юноша нырнул в лесную чащу. Он убьёт этого бледнолицего, обязательно убьёт, а большая собака, на которой тот едет (лошадь), станет сытным обедом на празднике в честь его победы. «Боги моих отцов, помогите сразить жестокого врага!?!».

Бесшумно выскользнув из кустарника, молодой индеец обследовал дорогу. Свежих следов лошади нет – он обогнал салту. Краснокожий припал ухом к земле: отдалённый топот донёсся до него: «Бледнолицый где-то в пяти-шести полётов стрелы от засады. Вот и замечательно!» Слышащий Камни укрылся в зарослях, взяв на прицел изгиб тропы. Прошло достаточно времени, а всадник всё не появлялся из-за поворота. «Не понятно? Свернуть с дороги салту не мог?!» Ещё ожидание, не появляется бледнолицый. Индеец снова приник ухом к земле: «Получается, что всадник стоит на месте?!? Ладно, проверим.» Он почти ползком добрался до поворота. Ни один кустик не выдал движения яха. Приподнявшись, Слышащий Камни застыл в изумлении. На тропе стояли бледнолицый и лучший воин их селения Чужак Гром. Они мирно разговаривали; можно назвать их беседу дружеской. Гром поднял с земли тюк со шкурами и передал салту. В ответ тот протянул немолодому индейцу два мешочка. Гром невозмутимо опустил вещи белого в свою сумку… Слышащий Камни беззвучно вздохнув, убрал лук в колчан. Этот салту друг его односельчанина, а значит белолицего нельзя убивать: уважаешь соплеменника, уважай его друзей. Молодой воин пристально рассмотрел бледнолицего: сухощавый, крепкий мужчина немалых лет (почти старик), на левой щеке широкий, в палец толщиной, шрам. «Теперь понятно у кого Чужак Гром покупает такой хороший табак и порох для своего ружья…»

«Может быть и лучше, что сегодня не случилось убийства, я несу поющие камни, нужно думать как сделать красивые музыкальные бусы. А война требует иного душевного настроя. Нельзя перемешивать волшебную музыку и войну…»

Вторая половина дня. Опалённое солнцем небо расплакалось обильным дождём.

____________________________________

*Аха (слово языка яхи) – ДА.

**Во-ви (яхи) – Мой дом.

***Салту (яхи) – бледнолицый, бледнолицые.

1

Над долиной нависло уныние. С неба непрерывно лило, облака опустились так низко, словно собирались обрушиться на землю.

Над долиной нависло уныние. С неба непрерывно лило, облака опустились так низко, словно собирались обрушиться на землю.

Разбрызгивая лужи, к одинокому ранчо подскакал всадник. Из-под обвислых полей шляпы, он окинул беглым взглядом усадьбу. Возле несуразного дома высился тополь, на его ветвях трепыхали странные чёрные флажки – их было больше двух десятков. Непонятные траурные украшения. Впрочем, эти чёрные флажки не вызывали у всадника удивления. То были скальпы яхов, убитых хозяином жилья – «лейтенантом» добровольцев-карателей Гудом..

…Однако, вкусы у парня. Каким-то людоедством отдаёт (лично мой комментарий)…

В сарае всадник заметил несколько лошадей: «Скорее всего здесь Андерсонг.»

Ливень усиливался. Тяжёлые капли падали в грязь. Лошадь жалко дрожала. Мужчина сильно вымок; но дождь был весьма тёплым. Дверь дома резко распахнулась. На веранду вывалил Голландец-Джохан, пьяно споткнулся, икнул, при этом дёрнувшись всем телом назад, расстегнул гульфик сильно потёртых джинсов** и стал мочиться высокой изогнутой струёй в ближайшую лужу.