Сергей Михайлов - Колыбель качается над бездной

Местность вдоль дороги стала меняться. Лес поредел, в просветах между деревьями всё чаще стали попадаться поляны с молодой луговой порослью. То тут, то там мелькали крохотные пятачки лесных озёр, чистых, гладких, ещё не покрытых тиной. Мягкое майское солнце уже клонилось к горизонту. На душе стало веселей.

Изменился и рельеф. До сих пор ровный и гладкий, словно поверхность гигантского полированного стола, теперь он изобиловал пологими холмами, чередованием низин и возвышенностей. Мы взобрались на одну из таких возвышенностей, однако ничего нового для себя не обнаружили: всё тот же лес, те же холмы, та же бетонка.

– Стой! – Я схватил Лену за руку и остановился. – Ничего не слышишь?

Она прислушалась.

– Вроде гул какой-то. Будто из-под земли кто-то выбраться пытается, большой и тяжёлый.

– Большой и тяжёлый – это ты верно подметила. Только не из-под земли. Сюда кто-то едет, и, скорее всего, по этой самой дороге. – Я кивнул на бетонку. – Похоже на мощную бронетехнику.

Действительно, гул усиливался и теперь уже отчётливо носился в атмосфере. Земля дрожала, словно от тяжёлой поступи великана, вибрация передавалась ногам, сонным деревьям, траве, воздуху. Рябь обезобразила гладкое зеркало поверхности ближайшего к нам озерка.

Мы стояли посреди дороги, крепко взявшись за руки, и ждали. Вместе с гулом росло и наше напряжение. Я сказал Лене, что это бронетехника, дав источнику гула наиболее рациональное объяснение, но это могло быть всё что угодно. В этом странном лесу привычная логика переставала действовать.

И вот, наконец, с той стороны дороги, откуда мы пришли, показалась громада стального чудовища.

– Танк! – воскликнул я и облегчённо улыбнулся. – Это всего лишь танк, Ленок. Смотри, их там много! Да это целая танковая колонна!

Всё объяснилось очень просто. Колонна танков движется к месту своей дислокации. Или к месту учений. Неважно. Главное – логика восторжествовала, разум победил. Кроме того, это первые люди, с кем мы встречаемся с самого утра. У нас появился реальный шанс выбраться из этого заколдованного леса.

Однако Лена не разделяла моего оптимизма. Я видел, как напряжено её лицо, как пристально вглядывается она в надвигающуюся колонну.

– Странные какие-то танки, – сказала она. – Не нравятся они мне. Давай-ка лучше отойдём в сторонку.

Теперь и мне казалось, что с этими танками что-то не так. Они шли прямо на нас, я видел их только в лоб, однако и под этим углом зрения вполне мог разглядеть их контур и конструктивные особенности. Где-то я такое уже видел…

– «Тигры»! – вдруг осенило меня. – Ленок, это же немецкие «Тигры»! Времён Второй мировой войны.

– Вот именно. Это фашистские танки.

– Ну и что? Не думаешь же ты…

– Давай всё-таки отойдём с дороги, – предложила она.

Мы спустились с бетонки в придорожный кювет. Угол зрения несколько изменился, и теперь я мог отчётливо видеть фашистские кресты на корпусах танков. Стальные коробки были уже совсем близко. И вот первый танк поравнялся с нами.

– Смотри! – крикнула Лена, пытаясь перекрыть лязг гусениц о бетонное покрытие дороги, и ткнула пальцем в первый танк.

Над башней головного танка маячила фигура танкиста, мерно покачиваясь в такт движениям могучей машины. На фоне голубого неба ясно обозначился контур… фашистского солдата! Нет, это был не танкист, это был пехотинец: на голове – характерная каска, сотни раз виденная мною в фильмах о той войне, на груди – не менее характерный «шмайсер». Типичный фашист во плоти.

– Что за хрень такая, – пробормотал я, на всякий случай отступая под прикрытие придорожного куста и увлекая за собой Лену.

Однако фашист никак не реагировал на наше присутствие. Прошёл следующий танк, также увенчанный фигурой гитлеровского солдата, за ним третий, потом четвёртый… Всего я насчитал двенадцать «Тигров», и из люка каждого из них торчал фашист. Их взгляды были устремлены только вперёд, никто не обращал на нас никакого внимания. Танки шли новенькие, только что с конвейера, в деле ни разу ещё не участвовали – это было видно даже мне, дилетанту в таких делах. Свежая краска характерными маскировочными разводами покрывала броню, белые кресты яркими бельмами мелькали перед глазами.

Вот и последний, двенадцатый танк. На броне сидел молодой гитлеровец, совсем ещё мальчишка. К каске его, не по размеру большой, была приторочена свежая еловая ветка, на которой болталась зелёная шишка. Поравнявшись с нами, солдат чуть повернул голову в нашу сторону и встретился со мной глазами. Глазами обычного подростка, которого зачем-то упаковали в эту идиотскую форму.

Едва наши взгляды пересеклись, как сознание моё заволокло какой-то полупрозрачной дымкой – словно я смотрел на мир сквозь марево испарений, которые источает влажная земля в жаркий летний полдень. «Картинка» завибрировала, поплыла, затуманилась…

– Что с тобой? – прорвался сквозь марево голос Лены.

Я тряхнул головой. Осмотрелся. Хвост танковой колонны пылил уже метрах в ста от нас.

– Не знаю, – отозвался я. – Наваждение какое-то. Словно накатило что-то. Как странно этот паренёк смотрел на меня!..

– Какой паренёк?

– Да тот, на последнем танке. У него ещё ветка еловая из каски торчит. С шишкой.

Она внимательно посмотрела на меня.

– Витенька, не было никакой ветки. И паренька не было. Там был офицер, гитлеровский офицер, немолодой, уже в годах.

Я уставился на неё, ещё не до конца уверенный, шутит ли она или у меня действительно крыша поехала. Похоже, не шутила.

– А, ну их всех в баню! – махнул я рукой. – От усталости привиделось, вот и всё объяснение. Не бери в голову, Ленок. От шума, от грохота, от солярки юнца желторотого с матёрым офицером спутал. Бывает.

– Бывает? А то, что фашисты запросто по нашим лесам на танках разъезжают, тоже бывает? – Она покачала головой. – Нет, Витенька, здесь одной твоей галлюцинацией дело не обойдётся. Здесь дело посерьёзней будет.

– А… – попытался я что-то возразить, но осёкся. Действительно, с немецкими танками какая-то неувязочка получается. Да что там неувязочка – откровенный бред. И тут меня осенило. Я рассмеялся.

– Да всё нормально, Ленок. Это кино, понимаешь? Самое обыкновенное кино. Фильм здесь снимают, про войну. Танки эти – обычная бутафория, а солдатики – актёры ряженые.

Она смотрела на меня во все глаза. И вдруг улыбнулась.

– Ну конечно же кино! Какой ты молодец, Витенька! Как всё хорошо объяснил.

А я поймал себя на мысли, что для человека важна, как правило, не сама истина, а лишь её популярная, понятная, доступная интерпретация. И пока он её не получит, он не успокоится. Я попытался найти объяснение тому, что мы сейчас увидели. Соответствовало ли оно факту, мы не знали. Однако иного объяснения у нас не было.