Сергей Михайлов - Колыбель качается над бездной

– Уйдём отсюда, – произнесла она, но я не услышал её, а лишь прочитал сказанное по губам.

Я кивнул, и мы поспешили назад. Вот и окраина деревни. Звук постепенно возвращался в мир – под ногами снова захрустело стекло вперемешку с истлевшими костями. Мы как раз проходили мимо ржавого немецкого «Тигра» со свёрнутой на бок башней. Я невольно задержал взгляд на фашистском танке.

Из люка торчал скелет гитлеровского солдата с каской на черепе. Он был обращён к нам в профиль, и я хорошо разглядел притороченный к его каске остов еловой ветки, на которой болталась старая, вылущенная временем шишка.

Я судорожно проглотил комок, образовавшийся в горле, и прибавил шагу.

– Он смотрит на нас, – сдавленно прошептала Лена.

– Кто?

Я обернулся и проследил за направлением её взгляда. Круглыми немигающими глазами она смотрела на скелет фашиста с еловой веткой на каске. А тот уставился на нас пустыми глазницами и словно провожал мёртвым взглядом с дальнего берега Стикса. Внутри у меня всё сковало ледяным холодом.

– Ч-чёрт! – выругался я. – Быстрее, Ленок! Уходим!

Я схватил её за руку и поволок от этого проклятого места…

И вновь мы шагаем по бетонке. Уставшие, опустошённые, окончательно выбитые из колеи привычного рационального восприятия мира, молча топаем прежним маршрутом. Изредка перекидываемся взглядами, пытаясь прочесть в глазах друг друга, не приснилось ли нам всё это, не игра ли это нашего воспалённого разума, соскочившего с проторенной орбиты, не стали ли мы жертвой какой-то мощной массовой галлюцинации?

Наконец Лена решила нарушить молчание.

– Он смотрел на нас. Ты видел?

Я кивнул. В том-то вся и проблема, что видел. А за полчаса до этого я видел его в полном здравии, совсем ещё юнцом – тогда он тоже смотрел на нас, мерно покачиваясь в люке грохочущего танка.

– Что это было, Витенька?

– Мы попали в зону какой-то необычной временной аномалии, – попытался объяснить я всю эту чертовщину. – Прошлое, настоящее и будущее пересеклись здесь в одной точке, спутались в единый узел. С научной точки зрения это выглядит вполне разумно.

Лена долго молчала. Однако я видел, что что-то тяготит её, что-то очень важное готово сорваться с её языка. И я догадывался, что именно.

– Витенька, – наконец не выдержала она, – а ты уверен, что мы всё ещё в настоящем?

Вопрос не в бровь, а в глаз! В том-то всё и дело, что не уверен. Но разве я имел право усомниться в этом?

– Брось, Ленок! – постарался я придать голосу бодрости. – Ты же видишь, лес совсем не изменился. Да и дорога та же самая. Вот увидишь, скоро мы выйдем к людям. К настоящим людям, а не к призракам. Моё шестое чувство подсказывает, что мы уже в конце пути. Интуиция меня ещё никогда не подводила.

Она вздохнула и ничего не ответила. Бедняжка! Как бы я хотел, чтобы всё уже было позади – не ради себя, а ради неё. Я-то выдюжу – мужик как-никак. А вот она, такая хрупкая, маленькая…

Вскоре дорога круто свернуло вправо. И сразу же за поворотом мы обнаружили новые следы человеческого присутствия, на этот раз вполне объяснимые. У самой обочины, на проржавевшем металлическом шесте, маячила покосившаяся табличка с полустёршейся надписью: «Военный объект. Проезд воспрещён». А чуть поодаль виднелись останки бетонной постройки, в своё время служившей, по-видимому, контрольно-пропускным пунктом. Покорёженный шлагбаум сиротливо уткнулся в землю и никого уже больше не мог остановить.

Это тупик. Если дорога упиралась в некий таинственный военный объект, то признаков цивилизации в этом направлении искать бесполезно. Вряд ли дорога, минуя объект, вела куда-нибудь дальше. Судя же по царившему здесь запустению можно было с уверенностью сказать, что и сама дорога, и военный объект давно уже оставлены человеком. Брошены на произвол судьбы. Вышвырнуты на обочину российской истории. Увы, на этот раз интуиция подвела меня: мы выбрали неверное направление. Я оказался прав только в одном: конец пути уже не за горами. Но только такого ли конца мы ожидали?

– Привал, – мрачно сказал я, сбрасывая рюкзак на траву и избегая взгляда моей супруги.

Лена молча опустилась возле рюкзака. Она всё поняла и без слов. Устала, бедная моя, хорошая. Устала, я хорошо это видел. Поникшая, без былого блеска в глазах, с тяжким бременем неизвестности на хрупких плечах. И ни одной жалобы, ни единого упрёка.

– Дай, пожалуйста, попить, – попросила она.

Я с готовностью протянул её флягу. Утолив жажду, она тихо сказала:

– Не расстраивайся, Витенька. Ты же сам говорил, что из любого безвыходного положения всегда есть выход. Здесь он тоже есть, просто нужно как следует поискать.

И она же ещё меня успокаивает! Я опустился рядом с ней и крепко прижал её к груди. Даже не видя её лица, я знал: она улыбается. Минутой позже, освободившись из моих объятий, она продолжила:

– Давай, пока выход ещё не нашёлся, прогуляемся вон по тем развалинам. Может, что-нибудь интересное найдём. А, Витенька?

– С тобой хоть на край света, – с готовностью отозвался я.

Увы, осмотр останков КПП ничего не дал. Голые, полуобвалившиеся стены с облупленной штукатуркой, пустые глазницы оконных проёмов, обломки мебели, горы мусора, пожелтевшие обрывки каких-то документов и газет. Я поднял одну из них. «Красная звезда», 15 мая 1990 года. Девятнадцать лет. Девятнадцать лет минуло с тех пор, как люди покинули эту территорию. Если эта газета, конечно, одна из последних, которые были здесь прочитаны.

Едва мы выбрались из развалин, как Лена внезапно остановилась. Настороженно принюхалась.

– Стой! Ничего не чувствуешь? Кажется, дымком потянуло.

Я последовал её примеру. И правда, едва заметно пахнуло палёной древесиной. Кто-то жёг костёр.

Словно заправская ищейка, она завертела головой, пытаясь уловить направление, откуда шёл запах. Затем повернула назад к развалинам КПП, миновала их, остановилась. Я едва поспевал за ней.

– Гляди! – крикнула она радостно, указывая пальцем в сторону леса.

Там, в лесной чаще, чуть заметной струйкой тянулся кверху лёгкий, эфемерный дымок.

– Есть! – крикнул я. – Вперёд, Ленок! Там люди!

Мы наперегонки бросились к источнику дыма. Миновав небольшой ельник, выскочили на лесную поляну.

Спиной к нам, у небольшого костерка, неподвижно сидел мужичёк. В немыслимой шапке, в старой телогрейке, из которой клоками торчала вата. Стоптанные, протёртые до дыр сапоги аккуратно стояли рядом. В руках – сучковатая палка, которой незнакомец ворошил горячие угли. Над костром висел закопчёный котелок, из которого вкусно тянуло незамысловатым варевом. А огонь тем временем весело потрескивал, пуская высоко вверх снопы искр.