Даниэль Дефо - Приключения Робинзона Крузо. Перевод Алексея Козлова

Как-то мы в очередной раз собрались в компании плантаторов и купцов, беседуя на эти темы, и я был, надо сказать, в особом ударе. Потом мы расстались, но на следующее утро мне нанесли неожиданный визит двое или трое из них Они сообщили мне, что после вчерашней встрече они явились для того, чтобы сделать мне. уникальное предложение.

Тут в качестве большого секрета они сообщили мне, наслушавшись моих россказней, что решили снарядить большую экспедицию в Гвинею. По их словам, имея плантации и инструменты, они все всегда испытывали огромную потребность в крепких рабочих руках и поэтому решили попробовать добыть эти руки в Гвинее. Но зная, с какими сложностями сопряжено получение разрешений на такого рода товар, какие препоны стоят перед теми, кто хочет заняться работорговлей, они решили тайно отправиться в эту экспедицию, при этом ограничившись всего одной вылазкой, а добытых негров тоже тайно разделить между участниками, используя негров только на своих плантациях, не увлекаясь торговлей неграми..

Их предложение состояло в том, чтобы я вступил на палубу их корабля в качестве судового приказчика и взять на себя организацию закупки негров в Гвинее. Ими было предложено равное распределение товара на всех участников, включая меня, а мой взнос в общее дело состоял только в моем командовании. Таким образом я не вкладывал в дело ни гроша.

Для какого-нибудь человека, у которого не было ни гроша в кармане, а в руках не было плантаций, в которые нужно постоянно вкладываться, всё время надзирать и присматривать за всем, чтобы в переспективе получить приличный доход, такое предложение было бы просто спасительной соломинкой. Но касаемо меня, владельца идущей в гору плантации, кому оставалось каких-то три-четыре года до полного налаживания дел, кому оставалось только истребовать из Англии остатки своего капитала, чтобы состояние на круг составило три-четыре тысячи фунтов и продолжило бы быстро возрастать – так вот, для меня даже думать о таком предприятии, как вояж в Гвинею, было величайшим безумием.

Однако я сам сделался палачом для себя. Как и прежде я ничего не мог поделать со своими потребностями в бродяжническом образе жизни и по-прежнему игнорировал добрые советы моего бедного родителя, дав молниеносное согласие на участие в этой авантюре. Я ответил им, что с превеликим удовольствием принимаю их предложение и готов хоть сейчас отправиться в Гвинею. Единственным условием, которое я им поставил, был присмотр за моей плантацией во время моего отсутствия, а в случае моего невозвращения – распоряжение моим имуществом. Они с радостью выразили согласие, скрепив его письменным обязательством, а я сделал распоряжения, касаемые моей плантации и имущества и составил завещание на случай моей смерти По этому завещанию всё моё имущество отходило моему другу и спасителю – португальскому капитану, оговорив при этом условие, что половину доходов от плантации он будет оставлять себе, а половину отправлять моей семье в Англию.

Вроде бы всё для сохранения моего имущества и плантации, было сделано. Окажись в тот момент в моём мозгу хоть молекула разума, взвесь я все последствия предпринимаемого мной, вспомни я о собственной выгоде и доступности открывших передо мной возможностей, ззанимайся я просто своей плантацией, проанализируй я, что стоит делать, а чего не стоит делать никогда, я бы, разумеется не стал бросать своего бурно развивашегося дела, не зачеркнул бы одним махом такие удивительные шансы на успех и не припустился бы в очередные морские авантюры, всегда чреватые опасностями и огромным риском, не говоря уже о том, что особенности моего характера и судьбы явно не сулили мне ничего хорошего. Торопливость и рабская привязанность к своим детским фантазиям ещё никому не принесла пользы, и выбирая между детскими фантазиями и здравым смыслом, я выбрал первое. Всё шло своим чередом: корабль был нагружен оговоренными товарами, оснащён и отремонтирован, всё шло в идеальном согласии с нашими договорённостям, и наконец в самый страшный день моей жизни – 1 сентября, когда все планеты злобно ополчались против меня, в тот самый день, когда восемь лет назад я устроил побег из своего дома в Гулле, в тот самый день, когда я предал своего отца, я снова предал, но теперь – себя и свою судьбу.

Наш корабль имел водоизмещение около ста двадцати тонн, вооружён шестью пушками, и команда его состояла из четырнадцати матросов, не считая капитана, меня и юнги. Никаких других товаров, не говоря о каких-нибудь тяжестях, кроме всяких безделушек для торговли с неграми, стеклянных бус, игрушек, мелких зеркал, ножей, раковин, топориков и тому подобного в трюме у нас ничего другого не было.

Итак, как я уже сказал, 1 сентября я поднялся на палубу нашего корабля, и он тут же снялся с якоря, направляясь строго на север. Мы шли вдоль берега Бразилии, никогда не отходя далеко в море, планируя в нужном месте свернуть к Африканскому побережью. Для этого нам надо было дойти до десятого-двенадцатого градуса северной широты – обычный маршрут кораблей.

Всё время нашего движения вдоль побережья Бразилии до самого мыса Святого Августина стояла чудесная солнечная погода. Единственно, было иногда слишком жарко. Здесь, у мыса мы повернули в открытый океан, и земля быстро скрылась за горизонтом. Нашей целью был остров Фернандо де Норонха, расположенный на северо-востоке. Потом остров Фернандо мы оставили по правой руке, и спустя двенадцать суток пути очутились на семи градусах двадцати двух минутах северной широты. Тут нас накрыл жестокий шторм.

Шторм начался юго-восточным ветром, потом ветер переменился на северо-восточный, постоянно усиливаясь, пока не разбушевался до такой степени, что в течение следующих двух недель мы вынуждены были отдаться на волю стихии и носиться по волнам куда нас бог послал. Что и говорить, и я, и все члены команды едва ли уже надеялись выбраться живыми из этой передряги и ожидали смерти, как быстрого избавления от мучений.

Буря была только предвестьем ещё более страшных событий – во время бури один из наших матросов умер от тропической лихорадки, а другой был смыт вместе с нашим юнгой за борт.

Через двенадцать суток ураган потихонку угомонился, и наш капитан заключил, что мы находимся где-то около одиннадцатого градуса северной широты, однако мы отнесены на двадцать два градуса от мыса Святого Августина. Мы оказались совсем близко от побережья Гвианы, это северная оконечность Бразилии, находящаяся за Амазонкой, в окрестности рекуи Ориноко, которую местные жители называли Великой Рекой. Мы посоветовались с капитаном по поводу нашего дальнейшего курса. Поскольку в нашем корабле была течь и дальнейшее плавание оказалось невозможным, капитан полагал, что нам лучше всего повернуть назад, и вернуться в Бразилию.