Даниэль Дефо - Приключения Робинзона Крузо. Перевод Алексея Козлова

Изумление этих бедных людей, потрясённых грохотом моего ружья, было трудно представить. Как они не умерли от страху, я не знаю, да только они все мигом попадали на землю. Потом, придя в себя и увидев, что зверь не шевелится и недвижно лежит в воде, они вскочили, а когда я дал им знак подойти к зверю, – они начали действовать и побрели в воду, чтобы вытянуть мёртвого зверя. Мы отыскали зверя по огромному кровавому пятну на воде. Опутав зверя верёвкой, я подал конец им им, и они вытащили зверя на берег. Это был леопард очень редкой и ценной породы – с изумительной пятнистой шкурой и мехом удивительной красоты. Аборигены хлопали руками от удивления, пытаясь уразуметь, что тут произошло и чем это я умудрился убить такое чудовище.

В это время другой хищник, перепуганный вспышкой и диким грохотом моего ружья, что было сил устремился к берегу и исчез в тех же скалах, откуда появился. Мы были очень далеко от него, и определить, что это за хищник, не представлялось возможным. По поведению аборигенов я увидел, что им просто не терпелось отведать леопардового мяса, и тут же предложил жестами взять леопарда, как мой подарок. Поняв, что им позволяют взять мясо, они буквально расплавились от благодарности и тут же взялись за работу.

Острыми деревянными скребками они с такой скоростью освежевали леопарда за пару часов, с какой мне не удалось бы ободрать его острым ножом и за неделю. Они важно поднесли мне несколько лучших кусков мяса, но я категорически отказался от их дара, показав знаками, что намерен отдать им всю добычу и попросил отдать мне только шкуру. Они с радостью отдали шкуру мне, вручив, кроме шкуры, ещё и множество всякой еды, которую я с удовольствием взял, хотя не знал, что это такое. Я стал объяснять им знаками, крутя кувшин и похлопывая по его дну рукой, что нам нужна вода и кувшины нужно наполнить. Аборигены тотчас подозвали соплеменников, и к нам тут же подбежали две женщины с большим глиняным горшком, по всей видимости обожжённым на Солнце. Женщины были полностью обнажены, так же, как и мужчины. Они, как и раньше, оставили горшок на берегу и ушли. Как и прежде, они поставили его на берегу. Я послал туда Ксури с тремя моими кувшинами, и он тут же перелил в них воду из горшка.

Так удачно пополнив запасы воды, кореньев и каких-то неведомых злаков, я побратался с добрыми аборигенами и, вдали от берега продолжил свой путь. Так продолжалось не менее одиннадцати дней, пока в поле нашего зрения не оказалась полоса земли, довольно сильно вклинившаяся в море, примерно на четыре-пять миль. Море было просто умиротворённым, и я отошел довольно далеко от берега, пытаясь обойти этот выступ. Наконец, обойдя отмель, я увидел противоположную сторону отмели, и мне показалось, что ошибки здесь быть не может: Зеленый Мыс оказался с одной стороны, а с другой – архипелаг того же названия. Но они были невероятно далеко, и я смешался, размышляя, что мне предпринять. Даже немощный ураган мог помешать мне вернуться на землю.

Обуреваемый сомнениями, я пошел отдыхать в каюту, отдав румпель в руки верного Ксури. Когда я уже улёгся в кабине, мальчик громко закричал:

«Хозяйна! Хозяйна! Судно с парус!»

Я вполне понимал его дикий испуг – наивное дитя думало, что это один из парусников его хозяина, посланных в погоню за нами. В отличие от Ксури я понимал, что эта опасность грозить нам не может. Но на всякий случай я как пробка из бутылки вылетел из своей тесной каютки, и в мановение ока не столько зрением, сколько инстинктом ощутил, что перед нами португальский торговый корабль, наверняка направляющийся за товаром – неграми, к берегам жаркой Гвинеи. Однако, оценив курс, которым он следовал, я огорчился, потому что увидел, что он удаляется от земли. Тогда я устремился в открытое море и, поставив все имевшиеся паруса, решил попытаться нагнать португальца и вступить с ним в диалог.

В ходе нечеловеческих усилий хоть на йоту прибавить скорость судна, я убедился, что настичь его мне никогда не удастся, даже если я вывернусь наизнанку, и мне придётся распроститься с ним раньше, чем сумею подать сигнал или лопнут все мои паруса. Я предпринимал всё возможное, и стал потихоньку терять надежду, как вдруг понял, что меня заметили с корабля, скорее всего разглядев в подзорную трубу и, поняв, что скорее всего мой баркас – принадлежность какого-то европейского корабля, жертвы кораблекрушения, снизили ход, предоставив мне шанс догнать португальца. Это взбодрило меня, и вспомнив о том, что у нас был кормовой флаг, я дрожащими руками поднял его на флагшток, демонстрируя, что мы терпим бедствие. В дополнение к сделанному, я выпалил из мушкета в воздух. И то, и другое было замечено: скоро они сообщили мне что хотя выстрела и не услышали, но дым им был хорошо виден. После этого корабль стал дрейфовать и через каких-то три часа мы причалили к нему.

Обступившие нас матросы стали спрашивать, кто мы, сначала на португальском языке, потом на испанском, потом на французском языке, но я не понимал ни одного из этих языков. Если бы не шотландский матрос, случайно оказавшийся на корабле, поговорить бы нам так и не удалось. Я объяснил шотландцу, что я англичанин и сбежал из неволи, находясь в плену у Салехских мавров. С этого момента мы были желанными гостями на корабле и нам позволили перенести на палубу все наши пожитки.

Вам будет трудно представить ту радость, которая объяла меня, когда я осознал, что выскочил из своего бедственного, чудовищного положения. В порыве благодарности за своё освобождение я предложил капитану корабля всё, что у меня было. Но эта благородная душа отказалась от моих дарений, в довершении чего капитан сказал, что ничего у меня не возьмет и по возвращении в Бразилию всё до последнего гвоздя мне будет возвращено в целости и сохранности.

«Я был готов спасти вашу жизнь точно так же, как я вижу, вы, находясь на моём месте, были бы готовы спасти мою! – задумчиво сказал он, – Кто знает, не придётся ли мне когда-нибудь воспользоваться вашей услугой. Кроме того, я вынужден буду высадить вас в Бразилии, которая отстоит от вашей родины на такие расстояния, что, окажись вы без вашего оружия, вы умрёте там с голоду. Я не в состоянии приговаривать спасённого мной к смерти после того, как спас его. И не просите меня, уважаемый господин англичанин, я даю вам приют из сочувствия, полагая, что ваши вещи могут помочь вам уцелеть в Бразилии, даровав вам возможность вернуться на родину».

Он оказался очень щепетилен в исполнении своих обещаний, и искренне запретил матросам хоть пальцем касаться моего имущества и взял его под свой контроль, составив самую подробную опись, а потом вручив мне её, дабы я мог получить всё в целости и сохранности, не забыв включить в неё даже даже три моих верных глиняных кувшина!