Эдуард Струков - Эпоха полного абзаца. Эпический верлибр

они торжественно шествовали от туалета к туалету,

Витя, ворча и для вида на каждом шагу упираясь,

выдирал с визгом гвоздодёром из косяков гвозди,

и одна крупногабаритная девушка из финансисток,

алчно глядя на нетрезвого субтильного сантехника,

неожиданно с восхищением резюмировала:

«Вот это мужик! Вот это я понимаю! Сказал – сделал!»

Светало. Степанов вахтёрил, отгоняя сигаретой сон,

«жрицы любви» возвращались с ристалищ страсти,

покупать цветы-конфеты и поздравлять было некого,

девчонкам из группы отдарились какой-то ерундой,

предстоял суматошный день, дежурил свой деканат,

всё должно было происходить на высшем уровне,

где-то в тумбочке валялась недописанная курсовая…

Зевая, появился его напарник, «афганец» Сидоренко,

недавно вернувшийся с боевой медалью из Кандагара,

он служил в десанте и случайно остался в живых —

не полез в БТР, нарушив приказ «всем под броню»,

и когда БТР налетел на мину, весь экипаж погиб,

а Вовку выбросило на камни и тяжело контузило.

Теперь Вовку то и дело приглашали на всякие вечера,

юные прекрасные школьницы дарили герою цветы,

отчего героический Вовка страшно смущался и краснел.

Это поначалу «афганцев» привечали, потом забыли…

– Ты слышал? Вчера у соседей девчонка повесилась!

Сердце замерло в горле, краска ударила в лицо:

«Накликал, напророчил! Дура, ой, дура какая!» —

первым делом Степанов подумал про «бывшую»,

это она шастала на дискотеки в соседнее общежитие.

– Нет, не наша, с автомобильного факультета…

Приревновала своего жавера к какой-то шмаре, —

по части лексики Вовка был истинным сыном Урала.

Степанов неопределённо махнул рукой: «Потом!» —

в двери уже протискивалась бабушка Иди-ка-ты-на***,

отвечавшая одинаково на все вопросы и комплименты.

Это означало, что наконец-то наступило утро.

Он вышел на крыльцо, чтобы прогнать сонливость —

с неба сыпало и капало, повалил снег с дождём —

вот тебе и Восьмое марта! А он-то думал, весна…

На улицу выпорхнули стайкой весёлые первокурсницы,

одна из них подбежала к вахтёру и чмокнула в щёку.

– За что? – опешив, крикнул он ей, убегающей, вслед.

– За туалет, папочка! – донесся в ответ звонкий хохот.

«Папочке» уже месяц как исполнилось девятнадцать.

Итак, его звали Сапар Чарыев.

Сапарчик – так окликали его все вокруг —

был родом из солнечной Туркмении,

небольшого росточка, вечно весёлый,

этакий восточный человек-зажигалка —

как только Сапарчик входил в аудиторию,

его моментально окружали однокурсники,

вокруг него возникало бурление, хохот,

Чарыев был харизматичной личностью,

и преподаватели прощали ему многое.

Многое? Сапар был малообразован,

он долго прожил в вольной степи,

разбирался в конях и джигитовке,

а лезгинку танцевал просто на загляденье,

но если удалось ему когда-то закончить

хотя бы классов пять – и то хорошо,

многие школьные предметы навсегда

остались для Сапарчика загадкой,

он был самый настоящий неофит,

и Степанов завидовал ему – на этом чистом листе

хороший педагог мог сотворить чудеса.

С таким же успехом при другом раскладе

из Сапара мог бы выйти хороший курбаши,

лезло иногда из него что-то басмаческое.

Они пересекались ежедневно,

Сапар жил в общежитии, имел большой успех

у многочисленного женского населения,

нередко посещал ресторан «Северный»,

и один раз его попросили подменить там вышибалу —

знаменитого Вадика-Карлссона,

человека с внешностью Кинг Конга,

прозванного Карлссоном за потрясающее сходство

с популярным тогда шведским хоккеистом —

даже зубы у них были выбиты одинаково.

В этот вечер Сапарчик стал легендой,

на глазах Степанова он разогнал в одиночку

дюжину обнаглевших пьяных офицеров.

Никогда тот не видел ничего подобного —

Сапарчик подсел за офицерский стол,

невозмутимо взял в руки столовые ножи

и устроил ими такие чудеса вращения,

что мороз побежал по коже от одного вида

этой безжалостной холодной круговерти.

Глаза Сапара стали бесмысленно жестокими,

опешившие офицеры трезвели прямо на глазах,

а когда Сапарчик гортанно запел в тишине

нечеловеческим, безумным и тонким голосом:

– Рээээзать будиим, всееех рэээзать будиим!

посетители ресторана сыпанули кто куда…

Она стала в детстве узницей концлагерей,

сидела то ли в Заксенхаузене, то ли в Бухенвальде,

в восемьдесят третьем году читала лекции,

будучи доцентом кафедры высшей математики,

а звали её Мэри Яковлевна Заглядина.

Очки, одна и та же неопределённого цвета кофта,

одна и та же мятая юбка, ехидно поджатые губы…

Кровавая Мэри – так прозвали её студенты,

которых она пачками валила на экзаменах —

была суровой и беспощадной женщиной,

пока не встретила на своём пути Сапарджона.

Чёрт дёрнул её позвать Сапара в то утро к доске!

Наверное, она хотела постебаться над ним,

слегка унизить маленького смуглого недотёпу,

поставить на место улыбчивого нахального болтуна.

– Чарыев, к доске! Пишите. Икс в квадрате… —

аудитория зашушукалась, начались смешки,

за её спиной студент сосредоточенно скрипел мелом,

но гул становился всё громче, всё сильнее,

Кровавая Мэри обернулась и обомлела —

старательно обведя икс квадратом,

Сапарчик гордо приосанился у доски

и ждал теперь от преподавателя новых вводных.

Аудитория в голос захохотала,

и тут случилось непонятное и страшное —

Мэри Яковлевна Заглядина тихо завыла,

как-то неловко упала на распухшие колени —

после фашистских лагерей у неё болели ноги —

и на глазах оторопевших студентов

поползла прятаться под стол.

Сапар и в самом деле ничего не знал про то,

как в математике возводят числа в степень,

но его наивное поведение стало триггером,

что-то щёлкнуло в мозгу Кровавой Мэри,

врачи назвали произошедшее нервным срывом,

ей пришлось долго где-то лечиться,

вернулась она другой – тихой, пугливой,

тем не менее начала носить что-то разнообразное,

перестала валить студентов на экзаменах,

её зловещее прозвище потеряло всякий смысл,

было очень жаль её, пережившую то,

о чём всем оставалось только догадываться.

Дикий сын туркменских степей Сапар Чарыев

как-то на Восьмое марта приволок Мэри Яковлевне

огромный букет кроваво-красных роз,

она очень растерялась и даже заплакала,

Сапарчик оказался истинным джентльменом —

недаром проживает теперь в Лондоне,

судя по его страничке в Одноклассниках.

Степанов вспомнил о том, как однажды в стройотряде