Исайя Хэссел - Глаза богов закрыты

Пришло время паниковать, хотя бы попытаться отвернуться. Отвести свой взгляд. Тебя не существует. Ну давай же, попробуй сделать это! Хоть что-нибудь! Давай! Нет. Тебя не существует. Все так же продолжаешь стоять на четвереньках, потому что на этот раз всем твоим вниманием завладели тысячи вмерзших в непроницаемый лед звезд. Они тускло отражались на застывшей глади. Только появились, только набирают свои силы. Эти огни… они не могут быть звездами. Я смотрю в реку, что отражает небо, что отражает реку, что отражает небо… что отражают друг друга в своей пустоте. Там… ничего нет и быть не может, а значит – это не звезды. Вот только я уже так давно не поднимал свою голову к небу, чтобы убедиться в отсутствии там звезд, что уже ни в чем не могу быть уверенным. И сами звезды… существуют ли они на самом деле или я сам только что выдумал их? Но тогда что там светит в глубине пустоты? Зачем они меня завораживают? Почему не отпускают? Поддельные звезды начинают приближаться. Горят ярче, обжигая сетчатку глаз и сознание. Но отвести взгляд невозможно. Тебя не существует. Продолжаешь смотреть на них даже когда по носу начинают стекать кровавые слезы, и падать прямо в никуда, чтобы навсегда там исчезнуть. Чтобы рассмотреть звезды лучше, ты приближаешься к воде. Наклоняешься все ближе и ближе, пока случайно не касаешься ее носом. Можно было вечно смотреть на них, но ты сделал эту роковую ошибку. Теперь все закончится намного быстрее вечности, только эту ошибку невозможно было не совершить. Коснулся воды и… звезды ожили. Смотрят на тебя миллионами глаз, словно бы всегда ждали этого момента. Тысячи, миллионы ярко-желтых глаз загорелись почти ослепительным светом. Теперь река излучает его, свет, но только тот, что излучают глаза-звезды. На застывшей глади не осталось свободного места. Так много их, и каждый глаз желает тебя уничтожить.

Они начинают быстро приближаться к тебе. В какой-то момент даже кажется, что ты паникуешь, но… тебя не существует! И ты спокойно смотришь, как звезды каждое мгновение преодолевают миллионы световых лет, только чтобы до тебя добраться. Когда они уже совсем близко, ты видишь, что это не только звезды, и не только глаза. Миллионы трупов. Плавают в пустоте. Приближаются к тебе. Мертвые, разложившиеся, со светящимися в темноте глазами. Все смотрят на тебя. Бледная кожа, словно сперва небрежно натянута на черепа с идеально заточенными висками и скулами, а только потом небрежно изрезана на длинные неровные лоскуты. Целые куски мяса, почти полностью оторванные от тела, но все еще на каких-то очень крепких жилах частично прикрепленные к костям, плывут и колышутся на несуществующем течении. Руки, в основном голые кости с редкими кусками сгнившей плоти, давно лишенной крови, безжизненно болтаются в какой-то невесомости. Сквозь сгнившие остатки тряпья, что когда-то было одеждой, виднеются голые ребра, сквозь которые можно было увидеть распухшие от воды легкие или, что еще хуже, горящие глаза следующего в очереди желающих тебя убить. Многие мертвецы были разодраны в клочья. У многих отсутствовали конечности и части тела, или большая часть тел. Но ничего! Ничего не мешало им желать моей смерти. И я был беззащитен перед ними, но не боялся умереть.

Смерть для тебя безразлична. Ты не можешь отвернуться от всего этого ужаса. О, нет! Этого делать нельзя. Мертвецы желают, чтобы ты видел, как ты должен умереть, как тебя убивают, как утаскивают вниз и тысячи трупов на части разрывают твое тело, чтобы после ты стал одним из них. Ты должен видеть, кто тебя убивает, что тебя убивает. Сердце от ужаса выскочило бы из груди, если хотя бы на мгновение ты смог бы почувствовать хоть что-нибудь, но покойники этого не хотят. Они хотят, чтобы все твое внимание принадлежало только им. Нет времени что-либо чувствовать, а тем более бояться. Они давно владеют тобой, ты стоишь здесь, перед ними не первый год, не первое десятилетие. Опомнись! Ты сам уже превратился в живого мертвеца! Руки высохли, кости виднеются сквозь кожу. Но все же ты еще не мертв! Очнись! У тебя еще есть возможность убежать. Так беги же! Чего ты стоишь? Ты можешь мне ответить? Они так близко, что вы вот-вот столкнетесь лбами. Мертвый смрад заполняет легкие. Время остановилось. Секунды – десятилетия. Минуты – тысячелетия. Иногда приходит осознание, что мышцы твои атрофировались, пришли совершенно в негодное состояние. Нечеловеческое. Держишься изо всех сил, из последних сил, которых осталось совсем немного. Но усталость не может копиться вечно, ты скоро упадешь, и тогда ты окончательно перестанешь существовать. Твоя оболочка лопнет. Как только руки подведут тебя, ты окажешься во власти тех, кто эту изначально бессмысленную битву уже давно проиграл. Время пришло! Или, если говорить точнее, оно закончилось… и для тебя… и для меня. Когда-то мы с тобой были единым целым. И ты, или я, падаешь или падаю… падаем прямо в воду… прямо к мертвецам. Глаза-звезды приобретают синее сияние, и все обращены только к тебе.

Словно это ты – Бог, тысячи мертвых глаз смотрят на тебя.

Где-то внутри меня, так и не дойдя до горла, застрял наполненный страхом и ужасом крик. Он отчаянно рвался наружу, разрывая грудь, но так и остался где-то внутри. Сон ушел, наполовину растворившись в первых лучах утреннего солнца, пробивавшегося сквозь дыру в стене, которую мы почему-то называли окном, и слабо освещавшего мою крохотную комнатку. Она больше походила на грязную каморку, в которой должны храниться швабры вместо меня. Впрочем, они здесь и хранились, и если бы не моя кровать, под которой швабры и лежали, то зашедшему сюда могло показаться будто бы меня заперли здесь, как какое-нибудь дикое животное, желая скрыть от посторонних глаз. Наверное, сейчас, перепугавшись своего сна, именно на такое, в смысле дикое, животное я и был похож. Выпученные глаза и грязные спутанные ото сна волосы, которые давно уже была пора подстричь. Прибавьте ко всему немного опухшее лицо, и вы действительно задумаетесь над тем, не покинул ли меня разум, не дикий ли я… Маленький крысеныш в своей уютной норке. Напуганный и голодный.

Но не опасный, как вам могло показаться. И уж тем более не дикий. Просто не успел еще осознать, что все мертвецы остались во сне, а река так далеко, что я, возможно, больше никогда ее не увижу. Конечно, может быть когда-нибудь я поведу туда своего сына, чтобы рассказать малышу краткую, лишенную всяких деталей, историю наших Богов, вот только шанс этого довольно невелик, чтобы так далеко заглядывать в свое будущее, которого у меня могло и не быть. Люди часто умирают. Убийства или самоубийства, часто массовые, несчастные случаи, голод и конечно же болезни. Жертвами эпидемий ежегодно становятся сотни людей. Несмотря на свой довольно малый возраст, я прекрасно понимаю, что с легкостью могу оказаться одним из тех счастливчиков, подхвативших пневмонию или туберкулез, либо случайно в темном переулке получить в горло нож. Такое сплошь и рядом. На прошлой неделе наша улица похоронила целую семью, отравившеюся какими-то грибами. Шесть человек закопали в одной яме. Всем и на живых-то людей плевать, а на мертвецов и подавно.