Алексей Тенчой - Сказания хори-бурят. Девятый том

Но йогин не смог оторвать ступу и ударом меча срубил ее с алтаря. Только он это сделал, как почувствовал, что потерял силу. Не знал он, что такое сила народная, и обжегся на этом. Ставшая бессильной сабля упала на пол, и бедный бывший саньясин со слезами и криками убежал в южном направлении. Бадма, уже успевший попрощаться со своей жизнью и учителями, стал свидетелем краха планов злого саньясина. Ну и, конечно, он еще больше уверовал в своего защитника.

Когда монахи вернулись в свой монастырь, то обнаружили там счастливого и радостного Бадму. После он стал очень уважаемым и почитаемым ламой Агинского дацана.

ТРЕТИЙ САНЬЯСИН

В обыденной жизни мы склонны отвечать на те или иные ситуации и переживания бурными эмоциональными всплесками. Я называю такие реакции на банальные жизненные происшествия омрачающими, потому что они лишь вносят сумятицу в наши чувства и выводят из равновесия наш ум. Если же поток нашего сознания насыщен сострадательными помыслами и добросердечием, то тогда мы перестаем бурно реагировать на неблагоприятное стечение обстоятельств, которое обычно приводит к всплеску эмоций. В нас появляется стабильность, ощущение опоры на глубокие корни.

Его Святейшество Далай-лама XIV.

Третье нашествие саньясина на Агинский дацан произошло накануне Октябрьской революции.

Этот саньясин из Тибета был последователем традиции Бон и обладал огромной силой. Он сжигал все монастыри на своем пути из Тибета в Бурятию. Последним был Цугольский дацан, соседний Агинскому.

К тому времени настоятелем Агинского дацана стал перерожденец-йогин Ёнзон-багша. Прибыв в окрестности монастыря, саньясин уселся на гору напротив него. Гора представляла собой идеальную пирамиду размером примерно двести метров в высоту. В то утро возбужденные монахи прибежали к Ёнзон-бакше и сказали, что на них надвигается беда – монастырь хотят сжечь.

Ёнзон-багша быстро собрал свои атрибуты, вышел во двор и начал йогическую практику. Остальные монахи из предосторожности покинули монастырь, забрались на северный склон горы и стали наблюдать за происходящим.

К обеду тибетский саньясин уже полностью подготовился и направил молнию прямо на монастырь. Но молния не нанесла вреда монастырю, а рикошетом вернулась к саньясину, и все вокруг него загорелось. И тут он понял, что победить этот монастырь не сможет. Тогда саньясин развернулся и направился домой.

Когда в Тибете спросили, почему он вернулся и не смог сжечь Агинский дацан, он сказал: «Этот монастырь мне не по зубам». Его спросили: «Ты не смог одолеть защитника?» – «Да нет, он махал мечом, но я не испугался его. А вот тот черный лама, который сидел в монастыре и делал практику, был опасный. Это он отвел молнию».

С тех пор гору напротив Агинского дацана называют Бон.

В тантрическом учении говорится: те, кто получил посвящение и в течение всей своей жизни практикует тантру и соблюдает нравственность, достигнут просветления уже в этой жизни и в этом теле. Тот же, кто в силу сложившихся обстоятельств не может в этой жизни практиковать, но соблюдает принятые обеты, достигнет освобождения в следующей жизни.

Итак, время было уже неспокойное, и в Аге всем заправляли молодые комсомольцы. А тут двум молодым ламам выпала честь три года проводить службу защитника Жамсарана. Они должны были блюсти чистоту и выполнять все обеты. Но не всегда духовная жизнь поддерживается мирской. Местный начальник администрации обложил подоходно-имущественным налогом всех, в том числе и дацан, требуя с монахов уплаты налога. Денег в казне не было, так как монахи давно уже жили на самообслуживании и прихода, как такового, у монастыря не было.

Молодые монахи решились на отчаянный поступок. Так как защитник Жамсаран отвечает за благополучие и достаток, они решили: «Пусть защитник сам и разбирается».

Монахи провели службу до середины и после самопорождения своего защитника встали и направились в администрацию. Только они зашли к грозному начальнику, как у того из носа пошла кровь. Сколько он ни старался, кровь не останавливалась, а монахи тем временем продолжали про себя делать восхваление защитника. Молодой комиссар был неверующим, но против физиологии тела не мог ничего сделать и выкрикнул:

– Ну ладно, идите, опиум для народа, в этом году не будем брать с вас налог!

Говорят, Эмчи-лама учился в Монголии, в специальной школе для гэгэнов, или перерожденцев. Там были собраны все известные монгольские ламы, среди них был и один бурят – Эмчи. Занятия проходили в специально отведенной юрте. Только самые старые и образованные ламы преподавали избранным.

В классе по медицине старый учитель давал общие знания и говорил:

– Бурятский лама, ты издалека приехал. Наверно, тяжело вдали от Родины, сходи отдохни.

И Эмчи-ламу выпроваживали из класса, так как он не был местным и тем более халхом. Но он был упрямым и жадным до знаний. Эмчи-лама спокойно выходил и обходил юрту, затем с тыльной стороны приподнимал войлок и ложился у основания стены. Если не приглядываться, то было не заметно, что он проделал в стене дырку и тайно слушал, что преподают дальше. Со временем он запомнил все, что говорили учителя, а в классе остальные ламы играли, шалили и ничего не запоминали.

Был такой случай, когда старый лекарь преподавал урок, а Эмчи, как всегда, был выпровожен, то внезапно у лекаря прихватило сердце, и он упал навзничь. Все ученики испугались, но ничего не смогли сделать. Эмчи забежал в юрту, вытащил три золотые иглы и воткнул их прямо под нос учителю. Тот быстро пришел в себя, и каково же было его удивление, когда он узнал, что привел его в чувство маленький Эмчи.