Дмитрий Янковский - Штурм бездны: Океан. Цикл «Охотник»

Затем в искусственных мозгах, выращенных на китайских или американских заводах, начали просыпаться совсем другие алгоритмы, и поведение биотехов кардинально изменилось. Чем меньше оставалось донных платформ, которые корректировали поведение мелких тварей, тем большую сообразительность, хитрость и коварство, стали проявлять сами мелкие твари. Иногда настолько эти качества проявлялись, что только держись.

В общем, они как бы поняли, чем я в них стреляю, и что у меня широкий луч поражения, и что в конвульсиях кто-то из них может взорваться, убив сородичей.

Раньше, помнится, они просто в стороны шарахались, не меняя эшелона, и это было очень удобно, так как позволяло активно маневрировать на батиплане, проходить выше или ниже торпед на относительно безопасной дистанции. Такая их тактика хорошо работала против надводных кораблей, потому что генетики, создававшие их мозги, о батипланах, похоже, никакого представления не имели. Скорее всего, эта разработка «Хокудо» была совершенно секретной, и применялась корпорацией исключительно для личных нужд. Но когда мы стали зачищать море на батипланах, под прикрытием надводных кораблей с реактивными глубинными бомбами, для биотехов многое изменилось, и они начали брать наши возможности в расчет. В частности, изменилась их тактика рассредоточения, они стали не только в стороны шарахаться, но и занимать эшелоны на разных глубинах. При этом дистанция между ними была внушительной, почти наверняка исключала вторичные детонации, но, главное, очень сильно ограничивала возможности ультразвуковой пушки.

Дело в том, что нет оружия без недостатков. Ультразвуковая пушка была всем хороша, главное, она не имела ограничения по боеприпасам, но все же и у нее была одна проблема. Причем, серьезная. Дело в том, что для формирования мощного ультразвукового импульса требовалась колоссальная плотность тока, обеспечить которую могли только и только ионные конденсаторы, заряжаемые от силовой установки. Реликтор мог выдать огромную мощность, но само устройство ионных конденсаторов и системы их коммутации не позволяло набить ионами всю их емкость быстрее, чем за пять секунд. Когда торпеды держатся густо, стаями, это большого значения не имеет, пушка их выкашивает по пять десять особей за выстрел, и плотности огня хватает. Но вот если торпеды рассредоточатся, если одним выстрелом получится убить только одну, тогда ситуация меняется кардинально. Не в лучшую для нас сторону.

В общем, торпеды рассредоточились, мы мчались на них, они на нас, Вершинский запретил расходовать боеприпасы, у меня в арсенале оставался только ультразвук, а им не пальнешь чаще, чем с паузой в пять секунд. И я понял, что погорячился насчет встречного курса.

– Чернуха! – выкрикнул я.

Вообще-то я собирался выкрикнуть еще слово «сворачивай», но не успел, потому что меня так присандалило перегрузкой, что у меня чуть позвоночник в штаны не осыпался. Впрочем, это означало, что Чернуха чего-то подобного ожидала, и сразу произвела маневр. Оставалось надеяться, что это поможет.

Конечно, если бы она дала полную тягу на маневровых турбинах, эффект был бы несравнимо слабее, а так было очевидно, что стартанула она на маршевом, да еще с довольно малым радиусом, метров в пятьсот, судя по данным огневых стабилизационных систем, да и по вестибулярным ощущениям тоже.

Через пару секунд наступила невесомость. Ощущение незабываемое, словно ты во сне сорвался с детских качелей, и полетел, полетел, непонятно куда. Это говорило о том, что батиплан, всей своей тушей пробил водную гладь, вылетел в воздух, а теперь падает обратно в воду, подобно разыгравшемуся дельфину. Я бы с удовольствием посмотрел на это через камеры ходовых мониторов, но переключать свой дисплей на другой источник сигнала не стал, ситуация не особо располагала к красотам.

Снова шарахнуло так, что если бы не ремни, я бы вылетел из кресла, как сопля из рогатки, но это как раз нормально – батиплан носом врубился обратно в воду. Почерневший было монитор сонара снова ожил, показав сначала изумрудную рябь, а затем метки биотехов. Сначала они мерцали прямо по курсу, но вскоре Чернуха, уже на маневровых турбинах, вышла из крутого пике в пологое и спросила:

– Драться-то будем, или как?

– Как бы нечем, – честно признался я. – Ультразвуковая пушка не годится для стрельбы по отдельным целям. Что-то другое использовать Хай запретил.

– Это я слышала. И что делать? Уйдем и оставим тварей?

– Мы же охотники, – ответил я. – Пятнадцать торпед, дьявол их забери, они точно кого-то потопят. Отойди на пару километров, чтобы мой радар их видел, обходи цели по кругу и дай мне подумать.

– Принято. Только не тяни, а то на грохот маршевого могут еще твари подтянуться, и, неровен час, зажмут.

Была бы другая ситуация, я бы без затей вызвал с базы парочку гравилетов с глубинными бомбами, и с двухкилометровой дистанции откорректировал бы серию сбросов так, чтобы ни одной торпеды из пятнадцати не осталось. Ничего бы этому не помешало, поскольку ракетные платформы в этом море мы уничтожили все. Не просто уничтожили, а проутюжили батипланами мелководья до глубин сероводородного слоя, а в сероводороде твари жить не могли. Но у нас была секретная миссия, и на помощь охотников мы рассчитывать не могли. Выйти из боя мы тоже уже не могли. Потому что мы охотники. а не рыбаки. Какой смысл быть охотником, если драпать от тварей, оставив им возможность напасть на любое судно? Ладно если пиратское, хотя тоже жалко, но торпедам без разницы, они и на рыбаков нападут.

– Будем использовать неограниченный ресурс хода, неограниченный боезапас ультразвуковой пушки и преимущество в скорости, – передал я Чернухе.

– То есть, все же измором брать, – подвела она итог, не скрывая иронии.

– Бе-бе-бе, – ответил я.

Очень хотелось ответить на ее шутку по поводу галочки напротив моего имени в ее списке, но из моих уст в ее адрес это бы прозвучало очень уж не весело для нее. Из-за Ксюши. Так что я решил придержать язык, и вместо этого произнес в микрофон:

– Давай так. Ты идешь на группу торпед встречным курсом до дистанции в километр. Торпеды за это время пугаются, рассредоточиваются в стороны и по эшелонам, а ты меняешь курс и начинаешь обходить всю группу с левой циркуляцией. С километра я их отстреливаю с паузами в пять секунд. Если они попробуют сократить дистанцию и атаковать, я даю команду «уходим», ты делаешь «мертвую петлю», включаешь маршевый, и мы разрываем дистанцию снова до двух километров. Если они начинают драпать, ты на маневровых стараешься сохранить дистанцию, пригодную мне для стрельбы.

– Километр, – уточнила Чернуха.

– Да, плюс минус. Помни, что говорил Хай. Близко к биотехам не подходим. Батиплан намного крепче других, но у него тоже есть слабые места.