Елена Герасимова - Ярейна

Утром, после завтрака, расплатилась за постой и отправилась на рынок. Город еще только просыпался, однако по улицам уже куда-то спешили люди, по дорогам катили повозки или временами проносились конные всадники, но каким-то чудом никто никому не мешал, никто ни на кого не кричал. Княжев был тих и приветлив, насколько это возможно в городе.

Я вышагивала по широкой улочке и вскоре угодила в толпу, целенаправленно марширующую в сторону большой площади, заставленной латками и палатками. И если большинство из покупателей спешили в продуктовые ряды, то мне требовались вещевые ряды, только находились они в дальнем конце, поэтому волей-неволей пришлось пройти сквозь весь рынок. И, наконец, когда у меня уже чесались руки от желания сотворить какую-нибудь пакость, потому что некоторые невнимательные тетки с огромными корзинами в руках не раз умудрились наступить мне на одну и ту же ногу, вдали показался так необходимый мне ряд. Я шипела и ругалась, но результата это не принесло. Пришлось, как барышне, приподнять подол двумя руками и в таком виде шествовать дальше. Причем настроение мое резко ухудшилось, поэтому манерничать не стала, а очень даже невежливо, распихивая народ локтями, пробила себе путь к палаткам с одеждой.

Что ж, выбор был не ахти. Горожанам среднего достатка нарядные вещи ни к чему, разве что принаряжаются по праздникам, да и то особо деньгами не сорят, богачи же у портних одеваются, шьют на заказ, так сказать. Вот и предстал передо мной скудный выбор простых нательных сорочек, мужских штанов да рубах, а также незатейливые женские платья и сарафаны в горошек или цветочек. Руки мои опустились, и сердце сковала печаль.

– Да, – бурчала себе под нос, прикупив у торговки с лотка сладкий пирожок и пристроившись за рядами, где продавали домотканые половики, – вот и съездила на рынок.

Делать нечего, пришлось проглотить вместе с пирожком обиду и выбираться с рынка, пока еще надетое на мне платье было цело, поскольку народу на рынке стало еще больше. Эх, это тебе не ярмарка, когда купцы заезжие привозят красивые дорогие платья из шелка, бархата или атласа. К тому же они и расшиты причудливо либо камушками украшены, либо фасона интересного. Такое и прикупить не жалко, и выйти в нем не стыдно. А что же мне теперь делать? Ну, не в старом же на сборище нечисти отправляться? Сразу засмеют. Это же лишний повод себя показать, на других посмотреть. Да-а… бабку мою кондратий хватит, если ее внучка любимая в прошлогоднем наряде явится.

Однако сколько бы я не стенала, это ничего не изменило. Был только один выход – отправиться домой. Есть, конечно, в богатом районе Княжева лавочки, где продают готовое платье, только выкладывать непомерные деньги за вещь, которую надену только раз в жизни, я не собиралась. Пусть мой род деятельности позволял не бедствовать, тот же Дементий Игнатьич с товарищами подбрасывали временами не слишком пыльную работенку: кому постоялый двор то несчастных случаев заговорить, кого то воров защитить, кому еще что по мелочи, вот и выходил с этого неплохой доход. Только выпадала такая удача не слишком часто, и нужно было беречь денежки, чтобы в случае чего не грызть сухари.

Я вышла из Княжева и зашагала по дороге. На душе скребли кошки, и ясный погожий денек меня нисколько не радовал. Не знала, как Таисии Демидовне на глаза показаться. Ведь съест она меня вместе с потрохами. Как пить дать, съест. Не потерпит позора ни моего, не своего тем более. А что поделать? Ну, не озаботилась я праздничным нарядом заранее. Увлеклась своими экспериментами и забыла, а теперь уже поздно локти кусать.

– Ладно, где наша не пропадала! – махнув рукой, подумала вслух и свернула в лес.

Переодеваться не стала. Не то настроение было. Вызвала Буренику, угостила хитрую кобылу сладкой сдобой и отправилась домой. Время было обеденное, так что к вечеру планировала уже быть дома. К тому же кобыла моя в обратную сторону скакала еще резвее, наверное, не нравились ей леса вблизи Княжева. Тут кладбищ много, а Буря на дух не переносит погосты. Не нравится ей что-то, вот и бежит от них, как от чумы. Это уже не раз проверено, поэтому каждый свой маршрут приходится выстраивать с таким учетом, чтобы по пути не попалось ни одного захоронения, иначе Буря понесет, не остановишь…

Солнце только-только село за лес, а мы уже и дома были. Я съехала по теплому лошадиному боку, потрепала Буренику по шее и толкнула калитку. В ответ мою руку пронзила маленькая молния. Я вскрикнула и, потирая пострадавшую конечность, зло прищурилась.

– Мало мне того, что платья купить не удалось, только зря время потратила. Так еще и домой не попасть! – взвыла дурным голосом злая ведьма и так шарахнула по калитке своей силой, что ее едва с петель не сорвало.

Весь забор заискрился, затрещал, и на крыльцо из дома выскочил перепуганный не на шутку Радим. Глаза домового вылезли на лоб, когда он увидел мое перекошенное лицо. Домовой, бледнея, краснея и обратно, стек со ступеней во двор и на негнущихся ножках отправился навстречу судьбе. А судьба, то есть я, уже очень зла была, просто до невозможности. Такой подлости от жизни не ожидала и шипела, направо и налево сыпля страшными угрозами и обещаниями свернуть шеи некоторым рогато-хвостатым умникам. И в сгущающейся темноте мне самой стали видны всполохи, коими отсвечивали мои глаза. Папочкина порода. Не хуже него умею глазами громы и молнии метать, только надо разозлить меня до такой степени, чтобы я полностью утратила над собой контроль. Вот тогда лучше бежать от меня, куда глаза глядят, иначе пощады не видать. Поймаю и…

– Хозяюшка! – взвыл за калиткой перепуганный до полусмерти домовой. – Не серчай на нас неразумных. Это все Яшка с Бояном, они защиту поставили да в лес отправились, а меня оставили за домом следить.

– А как мне теперь домой попасть, а? – потрясая кулакам, поинтересовалась я. – Что, мне теперь еще по лесу всю ночь бегать, этих поганцев разыскивая? А ну, открывай, пока я этот забор не разметала в щепки! Иначе всех отправлю туда, куда обещала.

Радим побледнел еще сильнее, хотя куда еще то, и упал. То ли чувств лишился, то ли просто притворился, но как ни странно, калитка после этого отварилась сама собой. Я озадаченно замерла, предчувствуя в этом какой-то подвох. Даже простояла битых десять минут, не решаясь войти в СВОЙ же двор. Кто его знает, что Яшка тут намудрил. Ладно если просто молнией ударит, это для ведьмы не страшно, а ну, как еще какая-нибудь напасть набросится. В огне гореть не больно хочется.

– Радим, а ну, вставай! – притопнув ногой, потребовала чуть поостывшая ведьма.

Домовой даже не шелохнулся. Я вновь начала сердиться, когда любопытная морда Буреники просунулась между мной и распахнутой настежь калиткой, отпихнув в сторону. Вынужденно сделав влево пару шагов, так и застыла с открытым ртом, потому что кобыла, как ни в чем не бывало, осторожно переступила через тельце Радима и вошла во двор, а потом обернулась ко мне и одарила удивленным взглядом, дескать: «Ведьма, ты чего домой не идешь?» Я почувствовала себя такой дурой, отчего даже стыдно стало, и медленно вошла следом за лошадью. Ничего не случилось: ни земля не дрогнула, ни огнем нас палить не стало, ни молния откуда-нибудь с неба на нас не соскочила. Тихо и спокойно.