Эдуард Семенов - Исправляем прошлое. Выхода нет: тайные коды русских наличников

Пес же повилял хвостом, убежал в сторону от завала. В предрассветной темноте он был еле заметен так как сам был черен как ночь.

– Крысу какую-нибудь придавило камнями, – смеясь прокомментировали его движения солдаты. – Будет теперь что съесть на завтрак.

Офицеру некогда было следить за глупой собакой, поэтому он не видел, как та лапами разгребла дорожную пыль и извлекла из нее маленький сплющенный кусок свинца. Пуля отрикошетила в сторону дороги, и упала точно там, где и предполагалось. Все согласно расчету.

Зажав свинец в зубах, Пес поскакала вверх по горе, догонять своего напарника. Перед отправкой домой, ему еще лаем нужно было предупредить всех крестьян и партизан о нависшей над ними угрозе.

Каждый раз, когда Александр Волхов возвращался домой, в свое время, то в его деревне Волхвы, происходило странное.

Как будто легкий вздох проносился по улицам, поднимая в небо мелкие буруны. Кошки просыпались на своих теплых местах и смотрели в небо. Вороны, каркая, испугано взлетали со своих веток, делали круг над местом. Петухи вскрикивали на насестах. Куры кудахтали. Собаки тявкали и засовывали носы поглубже к себе подмышку.

В библиотеке скрипели стены и стеллажи, потому что книги, стоящие на них, изменялись в размерах. Какие-то становились толще, какие-то тоньше. Обязательно происходил скачок электричества и перегружались компьютеры.

Так случилось и на этот раз. Библиотекарь Степан Потапович смотрел на часы, взял в руки гусиное перо, макнул его в старинную чернильницу, и сделал отметку в своем журнале. Отметку эту: дату и время вздоха, промочил специальной промокашкой. После чего Степан Потапович подошел к окну и зафиксировал изменения за ним. За окном был апрель, уже даже появились зелень на пригорках и набухли почки, но создавалось впечатление, что самый неожиданно наступил настоящий февраль. Перед окном вырос сугроб снега и вся зелень в поле покрылась тонким слоем инея. За забором сместился угол дома напротив, как будто дом переехал в сторону или провернулся на своей оси как избушка на курьих ножках.

Впрочем об этих изменениях он нигде не записывал. С точки зрения памяти они не имели глобального значения, а журнал Степан Потапович никому и никогда не показывал. Да и то, что там было записано, было просто временем и датой. Никаких пояснений. Никаких заметок на полях. Только время и дата.

Именно так, прошлое, оставалось в прошлом и только волхвы знали как оно влияет на настоящее и будущее.

***

Степан Потапович чихнул. Книжная пыль от возвращения Александра была уж больно злая. Задерживая второй чих, он зажал нос пальцами и потер переносицу. В этот момент он услышал как скрипнула половица. Кто-то пришел.

Библиотекарь повернул голову и увидел своего старинного друга – Ивана Сазикова, бывшего свадебного фотографа. В свое время Иван раскрыл тайну деревни Волхвы, спас ее от запустения и смог пройти через инициацию временем. Он стал волхвом не по факту рождения, а по факту собственных заслуг. Создал совет волхвов, открыл школу волхования, где готовились талантливые ребята, которые также имели шанс пройти через инициацию. Таким образом род волхвов получил свежую кровь и ему уже более не грозило вымирание. В самой же деревне даже открыли детский сад, фельдшерский пункт и пустил рейсовый автобус до райцентра.

Платой же за это стала необходимость сотрудничества с главным разведывательным управлением генерального штаба Вооруженных сил Российской Федерации. Пусть и под контролем самих волхвов, но тем не менее.

Иван был в домашних тапочках и теплом свитере, но без верхней одежды и шапки. В руках у него была бутылка клюквенной настойки и пакет из супермаркета с закуской. Степан хмыкнул и полез доставать из тумбочки стаканы.

– Что опять через запасной портал прошел? – спросил он, стеля на стол старую газету, которую извлек из кипы газеты, приготовленных к утилизации.

– Так короче, – ответил Иван, доставая из пакета колбасу, черный хлеб и банку шпрот, – да никто и не увидит.

Иван снова полез в тумбочку за ножом.

– Давненько тебя не было. Что-то случилось? – спросил он, нарезая толстыми кусками буханку.

Иван не ответил. Он раскрыл банку шпрот и немного пролил масла на газету. Жирное пятно растеклось прямо по передовице с заголовком «Глава коммунистической Республики Чили снова выступил с заявлением». С фотографии на них смотрел постаревший, но все еще крепкий старик, который высоко поднимал над головой культяпку отрезанной правой руки.

Степан ткнул в фото ножом.

– Сколько ему теперь?

– Почти девяносто лет, – Иван вытер пятно салфеткой, которую ему достал Степан из той же тумбочки, – более 40 лет у власти. И ведь обрати внимание… Выглядит как огурчик.

Иван смял салфетку, выбросил ее в мусорную корзину. Открыл бутылку, разлил по стаканам.

– Что характерно. Он всего достиг сам.

Степан при этих словах хмыкнул, но не стал их комментировать. Взял в руки стакан.

– Давай уж выпьем. За встречу.

Чокнулись. Крякнули. Закусили. Иван подвинул к себе стул, сел. Опустился в кресло и Степан. Снова разлили. Степан подцепил кончиком ножа шпротину, отправил ее в рот.

– А руку-то где он потерял?

– Это фантом старой истории, – пояснил Иван, – Как ты помнишь в первой версии событий, ему после смерти отрубили обе кисти.

Степан мотнул головой в знак согласия. Кто-кто, а уж он-то все отлично помнит.

– Вот! – продолжил Иван, – благодаря нашей операции команданте не был убит. И уже когда действовал в Чили, на него было организовано покушении. Мина, заложенная под днище броневика, оторвала Че Геваре руку.

Степан посмотрел в глаза Ивану, тот отрицательно покачал головой.

– Нет, мы, конечно, в этом не участвовали. Это был Пиночет.

– А могли?

– Могли, – Иван боднул лбом воздух, – но ситуация была не критичная и все было в рамках запланированного.

Они разлили по третьей. Выпили. Степан поставил стакан и снова схватился за нос, удерживая чих.

– Так чего пришел-то? Опять проблемы?

Иван поставил свой стакан на портрет Че Гевары.

– Пока нет, но скоро начнутся.

***

Александр продрался сквозь тягучую липкую дрему, которая сковала его конечности, с трудом разлепил глаза. Каждый раз, когда он возвращался из командировки, то без сил падал на кровать и спал много часов подряд.

Осмотрелся…. Так-то сомнений не было, он уже дома. Обои в цветочек. Люстра. Плакат любимой группы «Чайф» на закрытой двери.

Заглянул под одеяло. Кто-то заботливо раздел его. Скорее всего мама. Брюки и рубашка лежали рядом на стуле, аккуратно сложенные стопочкой. Свитер висел на спинке. На дверки шкафа, на вешалке ждала армейская форма. Сунул руку под подушку. Нащупал там телефон. Тринадцать не отвеченных сообщений. Последнее от генерала Симеонова. «Как проснешься, срочно свяжись!»