Эдуард Семенов - Исправляем прошлое. Выхода нет: тайные коды русских наличников

Его шевеление тут же почуял Пес, охранявший сон за дверью. Александр услышал, как тот начал вилять хвостом и стучать им с той стороны, просясь войти.

– Заходи, – крикнул ему Александр, хотя в принципе мог и послать ментальный сигнал. Но силы тратить на настройку не хотелось. Ощущать и удерживать себя в своей реальности было все же еще сложно.

Пес распахнул дверь и радостно забежал в комнату. Лизнул Александра в нос. Волхвов ощутил его терпкий запах. Такой знакомый и привычный с детства. Наличие обоняния свидетельствовало, что он приходит в себя. При этом Пес все еще не подавал никаких ментальных сигналов и вел себя как обыкновенная собака. Оба знали, что это ненадолго. Скоро силы вернуться полностью и к нему. Родная земля и дом компенсируют все их затраты.

Волхвов набрал номер командира. Услышал длинный гудок, потом – спокойный голос генерала.

– С возвращением, Саша! Рад тебя слышать!

– Взаимно, – ответил Александр привыкая к басу своего голоса, – разрешите доложить. Задание выполнено.

– Доложишь об этом лично Президенту, – Александр услышал, как Симеонов отдает кому-то команду закрыть дверь, потом генерал продолжил говорить в трубку, – встреча назначена на завтра. Форма одежды парадная. Будь готов к семи утра. Я пришлю за тобой машину, а пока отдыхай. Считай, у тебя увольнительная. Пес естественно, везде с тобой.

– Принято! – Александр услышал короткие гудки. Генерал не любил много говорить по телефону. Волхов проверил остальные звонки и сообщения. Звонила и писала … Маша. «Ты где?» «Почему не отвечаешь? «Нам надо поговорить!» Последний звонок был всего час назад. Александр раскрыл ее аватарку на весь экран. Тот сразу полыхнул огненно-рыжим фейерверком от ее волос и канапушек на носу.

«Ну какая-же ты лиса! Я же сказал не звони мне больше!» –внутри Александра вспыхнула целая гамма чувства, которые тут же уловил Пес.

«И тотем у нее тоже лиса? – вклинился в его поток сознания Пес, – если честно, то я бы предпочел хорошенькую пуделиху». Александр не услышал его слов или скорее сделал вид, что не услышал.

«Мы же все уже решили?– продолжил Волхов свой внутренний монолог с девушкой, с трудом сдерживая горькую улыбку и по-прежнему не отводя глаз от ее изображения, – Все кончено. Чего я могу тебе еще сказать?»

«А ты скажи ей правду, – Пес снова перебил его, – так мол и так. Ты волхв, спецагент и недавно летал спасать Че Гевару. Правда, не знаю как это повлияет на ваши отношения здесь и сейчас».

Александр опустил руку с постели и погладил лобастую башку своего напарника.

«Все равно не поверит, но врать тебе точно не придется!»

Пес улегся на полу, растянувшись во всю свою длину, превратился в прикроватный коврик.

– Шутник, – ответил ему вслух Александр, – с Машей такое не прокатит.

Пес поднял умные глаза: «Ого! Имя ее вслух произнес! Это прогресс, а почему не прокатит? Думаешь, она особенная?»

Александр откинул одеяло, встал, перепрыгнул через туловища пса, подошел к окну.

«Давай, проверим? – не отставал от него пес, – хотя бы родословную? До седьмого колена?»

Александр прижался лбом к холодному стеклу. «Не вздумай! Маша – табу!»

Ночью снова шел снег. Сквозь него проглядывал зеленая трава. Все дорожки вокруг дома замело. На тропинке четко были видны следы матери и отца. Ушли на работу как всегда вместе.

«Да, ты никак влюбился?» – пес мысленно усмехнулся.

– Надо почистить дорожки, – Александр не ответил на издевку друга, закрыл ментальный канал связи и сменил тему, – у нас сегодня увольнительная! Так что гуляем. Понял?

Пес лениво поднялся и зевнул, давая понять, что он хоть и пес, но не дурак.

Уже расчищая дорожку от снега, Александр поинтересовался у Пса: « Где пуля?»

«Не волнуйся! – Пес зарылся в сугроб, – пуля благополучно вернулась с нами, и сейчас припрятана в надежном месте. Для общей безопасности не скажу тебе это место даже в мыслях. Так что, забудь. Теперь если что-то и связывает нас с заданием, то только информация на уровне торсионных полей, существование которых, как известно, официальной наукой не доказано и не признано. Ну, может быть любовь. Но в нее ты тоже не веришь!».

Вообще торсионный поля были любимой темой Пса и он был готов говорить о них часами. Но Александр не был расположен к такой беседе и слепив снежок, кинул его в пса. Пес весело схватил снег пастью, лязгнув зубами. Повозиться с напарником он тоже любил.

В нагрудном кармане у Александра резко запел Владимир Шахрин, про то как он поменялся. Волхвов остановился, оперся на лопату, снял варежку, достал телефон. Долго смотрел на панель вызова. Пес сел рядом.

«Ну, что там? – преданно посмотрел в лицо, – снова она звонит? Что так и не ответишь? А рингтончик-то зачетный…Прямо в тему. Другим становишься?»

Волхвов смахнул лицо Маши с экрана и убрал телефон в карман. Пес прокомментировал и это движение, смешно дрыгая ушами.

«Ну, ты кремень! Так и не ответишь? Я бы на твоем месте ответил!».

Александр скривился и чуть резко, даже немного с обидой, ответил: «Ты не на моем месте, в этом-то все и дело!» Тут же опомнился, извинился и погладил пса. «Прости, друг!»

Пес вздохнул понимающе, ткнулся ему носом в ладонь, затем встал, развернулся и поворотом головы предложил товарищу немного прогуляться по заснеженной деревне.

Скрипнула калитка. Уже за ней, с дороги они оба взглянул на голубой, с острым навершием, наличник на окне их комнаты. Он уже не светился ровным светом. Стекло было черное как рождественская ночь. Портал закрылся окончательно.

… Президент сидел за рабочим столом в резиденции «Нового Огарево». Он был одет в свой привычный темно-синий костюм, белую рубаху и галстук в мелкий горошек. Гарант Конституции работал над посланием к Думе. На белом листе бумаге широким почерком были выведены вступительные слова: «Здравствуйте, дорогие депутаты! Разрешите поприветствовать вас…» Но далее мысли не складывались в строчки.

Вот уже более тридцати минут он просто сидел и смотрел перед собой. Это означало только одно, пока у него не сложилось однозначного мнения о том, куда двигаться стране дальше. Да, сделано много как во внутренней, так и во внешней политике. За более чем тридцатилетнюю историю правления ему не раз приходилось делать выбор, принимать сложные решения, но никогда еще у него не было такого состояния как сейчас. Как будто кто-то свыше положил запрет на то, чтобы его мысли вышли из его головы и стали общим достоянием, а также поводом для действия.

Одним словом, ступор!

Однако многолетняя привычка работать строго по распорядку, заставляла его сидеть и смотреть на практически чистый лист бумаги, изредка отвечая на звонки спецсвязи. Время от времени президент кидал взгляд на большие часы, висящие на стене, как будто от того, как скоро большая стрелка достигнет двенадцатичасовой отметки, что-то в его голове должно было измениться.