Никита Рязанцев - Апокалипсис Всадника

В одном из окрестных городков, в какой-нибудь сотне метров от Рублевского шоссе мы присмотрели заброшенный кинотеатр. Сразу, из ниоткуда вдруг выплыло: на Рублевке до сих пор нет ни одного ночного клуба. Осматривая помещение, мы с Онже мысленно переделываем здание под развлекательный центр для золотой рублево-успенской молодежи. Название рождается также спонтанно и без вариантов: «МАТРИЦА».

Из жесткого диска моей памяти сами собой распаковываются архивные файлы с видами пустующих теплиц, незасеянных полей, запущенных рощ и других заброшенных сельскохозяйственных угодий, которые я видел в Абхазии всего месяц тому назад. Сельское хозяйство – это миллиарды. Тот, кто успеет зарядиться в обойму сейчас, через каких-нибудь несколько лет будет гораздо ближе к вершине денежной пирамиды, чем даже наш Морфеус. И что с того, что республика никем до сих пор не признана? Россия рядышком, и запустить туда свои щупальца Матрице ничего не стоит.

– Ты все правильно говоришь, братка, но журавль в небе, а наше дело синицу как следует придушить! – пытается угомонить меня Онже. – Морфеус не зря говорил, чтобы мы рот не разевали на кусок, который не по зубам, понимаешь? Сначала чуть приподымемся, силу почувствуем, тогда нам зеленая улица будет хоть в Абхазию, хоть куда!

Неважно, чем ты занимаешься: торгуешь укропом на рынке или нефтью на бирже, заправляешь цветочным ларьком или газодобывающим концерном, располагаешь стопкой грязных червонцев или многомиллионными банковскими счетами. Задействован в Матрицу – выживаешь и процветаешь, сам по себе – захиреешь, не успев расцвести. Наверх пробиваются только те, кто узнал о существовании этой системы, и то – не своим умом, а с ее молчаливого одобрения. После легкого тычка в спину, совершаемого любым среднестатистическим Морфеусом.

Сквозь неповоротливый макет внешней действительности с каждым днем все яснее и четче проступает его потаенная суть. Громоздкий механизм формальных экономических отношений, ржавые лопасти действующего законодательства, тупые винты и скрипучие шестеренки предписаний, норм и условностей – всего лишь прикрытие, эрзац-схема. Эта наглядная технология намеренно запутана и противоречива, чтобы в ней невозможно было разобраться стороннему наблюдателю. Дергай, крути, пинай в бок исполинскую железяку – она лишь прохрипит в ответ сиплым кашлем. Не закружатся лопасти, не зачадит выхлоп, не загудит двигатель: мертв. Зато в недрах макета жужжит и потрескивает сверкучими искрами настоящая, подлинная, действующая ныне технология. Современная микросхема на силиконовом плато, испещренном кремниевыми панцирями электронных жучков. Матрица!

Зная о ее существовании и загрузившись в Матрицу в качестве активного элемента, ты можешь продвинуться из общей для большинства граждан точки ноль ввысь и вдаль по специфической системе координат, ось икс которой – деньги, ось игрек – власть. Власть и деньги разделены лишь внешне, в изъеденном ржавью макете действительности, столь же фиктивно, как и ветви управления государством. На макроуровне, где любой капитал конвертируем, будь то финансы, политическое влияние, популярность и слава, соприкасаются и сплетаются похотливыми змейками силовые линии тока общественной жизни. Централизация управления общественными ресурсами происходит на высочайшем уровне: там, где за одним столом сидят митрополиты и генералы, политики и олигархи, милиционеры и мафиози.

Но если политика, экономика, информационная сфера, сфера религии – это стороны одной большой финансовой пирамиды, тогда что же располагается на ее вершине? И если мы с Онже и Семычем займем место чуть выше основания, Морфеус выступит посередке как супервайзер, а Полковник и штабные генералы – как менеджеры коммерческих проектов единой маркетинговой сети, то… кто ее организатор и главный собственник?

– Не грузись, братан! – широкой улыбкой осаживает меня Онже. – Я по этапу с одним джусом ехал, так вот он про жидомасонов похожую пургу втирал. У него, между прочим, на этой почве крышняк рванул быстрее, чем белые в эмиграцию. Нельзя на некоторые темы сильно задумываться, понимаешь? Я сам дремучий как джунгли, и то вкуриваю, что если голову себе такими вещами забивать, то можно на Серпах очутиться или в Кащенко! Думай лучше о том, что ты увидеть можешь, пощупать, потрогать. По большому счету, наша теперь основная задача – выполнять конкретные указания Матрицы.

– Как в армии, ебать-колотить! – бурчит Семыч вполголоса. Последние дни он стал смурным и немногословным.

– Как в Матрице, – парирует Онже. – «Просто структура гораздо серьезнее, а так все то же самое: погоны, звания, оперативные мероприятия». Морфеус, кстати, тоже продуманный пассажир. То говорит о Матрице «мы», то вдруг в сторону отпетлять пытается, мол, «мусора в военной форме». Есть маза, что это все прокладоны спецовые с их стороны, понимаешь? Крючочки свои пробрасывают и смотрят, как мы их заглатывать будем. Это он, может, перед нами обычным коммерсом рисуется. А там, поди, разрешите-доложить-товарищ-полковник, агенты такие-то выбрали вариант действий номер два!

– Ведь жили спокойно, ебать-колотить! Нет, теперь агентами заделались.

– Не, а че, нормальная тема! Вообще, раз уж мы в шпионы подались, надо выработать для себя кодированную систему общения, понимаешь? Типа: агент Смит, птица залетела в гнездо, сообщите, как прошла операция!

Мы с Семычем натянуто улыбаемся. Беззаботное отношение к шуткам пропало невесть куда. По телефону говорим сжато, коротко, полунамеками подводя собеседника к сути вопроса. Обсуждая проблемы и планы, забираемся подальше от оживленных мест и выходим из машины, чтобы сидя на корточках на подмерзшем берегу сплавить негромкую речь по течению Москвы-реки. Подыскивая новое, более благоустроенное жилье, рассматриваем заведомо никчемные варианты, чтобы при наличии лишних денег снять дешевую квартирку про запас на подозрительно ожидаемый «всякий случай».

***

Благородная седина, плотная осанистая фигура и основательность движений, свойственная отставным партаппаратчикам, онжин дядя держится перед нами с чувством незыблемого достоинства. Лицо его весит тонну гвоздей, и даже восседая на металлическом ящике и стряхивая сигаретный пепел в стекляшку с семейной фотографией корнишонов, он выглядит так, словно не покидал своего кресла в Управделами Президента.

– Меня интересует один конкретный вопрос. Что – это – за люди? – утробно рокочет дядя. – Пока я не буду знать, дальнейший разговор не имеет смысла.

Приехав в «элитную» часть села Осинки Рублево-Успенского района, мы минут сорок простояли под трехметровым кирпичным забором: дожидались аудиенции. По своей доброй традиции, Онжин дядя принял нас у себя в гараже. Прежде чем впустить в дом и посадить за свой стол, дядя всегда выясняет, насколько ему интересны люди, которых иногда приводит с собой родственничек-баламут.