Никита Рязанцев - Апокалипсис Всадника

За окнами надувает щеки ледяной московский октябрь, но память рисует мне картину теплого южного вечера на берегу горной речушки, всего месяц назад. Игральные карты и гадалкин перст, указующий на пикового короля: «Не опускай руки и жди его появления. Скоро вся твоя жизнь повернется на сто восемьдесят градусов».

Теннисный корт пансионата «Поляны» застлан июньским солнцем. Работники президентской администрации играют в большой ельцинский спорт. Вууу-вууу, со скоростью пушечных ядер пролетают над сеткой мохнатые шарики ядовитых расцветок. По белым шортам и теннискам раздаются мокрые пятна честного административного пота.

– Знаешь, чего я хочу? Воспитать сына настоящим мужчиной. Передать ему все свои знания, научить всему, что мне известно. Чтобы он был как машина, готовая сломать любого, кто мешает ему в жизни пробиться!

Это вторая по счету фраза, услышанная мной от Онже сразу после знакомства. У него еще нет сына, ему самому четырнадцать, но Онже разбавляет выдумки фактами по принципу один к трем, отчего даже вымысел сходит за правду.

Онже рассказывает про хулиганское детство на улицах древнего города в далекой горной республике. Отец бросил их с матерью прежде чем сын пошел в школу. Карманные кражи, мелкие аферы, знакомство с наркотиками, – нам есть, чему поучиться друг у друга. Будто знакомы невообразимо давно, мы сразу открываемся нараспашку. Каким-то наитием чую: каждому из нас не хватает тех качеств, что легко обнаружить в другом.

Онже представляет меня своему приятелю из «Полян». Типичный сангвиник, Лелик травит бесконечные анекдоты, заряжает атмосферу вздорным весельем и отчего-то величает знакомца иначе, чем тот мне представился. Вскоре выясняется, что родственники называют моего нового друга одним именем, приятели другим, а в свидетельстве о рождении значится третье. «Она же Элла Кацнельбоген, она же Клавка-Помидориха, она же…», – уловив эхо из знаменитого кинофильма, нового товарища я окрещиваю по-своему: Онже.

Из коренных обитателей блатного пансионата в нашей троице только Лелик. Его папа-банкир живет с семьей в одном из коттеджей, арендуемых «Инкомбанком» для членов высшего руководства. Онже с матерью обитают в административной пристройке: получив статус беженцев, они временно поселились в «Полянах» по протекции номенклатурного работника, Онжиного дяди.

После маминого «ЗАБЕРИЕГОСДЕЛАЙЧТОНИБУДЬ» я окопался у Врайтера. Врайтер снимает в пансионате номер для себя и своей новой семьи, а в свободное от отдыха время обезжиривает крупный бизнес, делая разбогатевших колхозников депутатами Государственной Думы. Пока родитель проводит избирательные кампании, я проникаюсь атмосферой больших денег, шикарностей, красивостей и беспечностей Бабловки в компании новых друзей. Втроем мы бродим по дому отдыха и его окрестностям, по госдачам и пансионатам, в изобилии окопавшимся по обе стороны Рублево-Успенского шоссе. Делим сообща музыку, бабки, вещи и выпивку, к которой пристращаемся с отчаянной удалью.

За бухлом мы обычно спорим о жизни. Я механически повторяю за Врайтером священные мантры представителя middle: надо упираться, стараться, развиваться, и всего своими силами добиваться.

– Да хули «упираться», надо отрываться! – отмахивается мажор и сибарит Лелик.

– Да нет же, вы оба не правы. – Презрительно ухмыльнувшись, подключается Онже. – Не упираться надо и не отрываться. По жизни нужно подниматься. Конкретно переть в горочку, а если кто под ногами мешается – давить. Но только делать это следует вместе, иначе самих подавят, понимаешь?

Эта манера у Онже – заканчивать фразу вопросительным «понимаешь» – зарождалась в те годы, чтобы впоследствии произрасти в неукоснительную привычку.

Мы с Онже себя не обманываем: в Рублево-Успенском раю мы пассажиры случайные. Пройдет немного времени, какой-нибудь поворот судьбы, и мы вновь окажемся чужеземцами в этой стране Эльдорадо. Дальнейший путь по укатанной родительскими деньгами трассе предстоит разве что мажору-Лелику. Лелик же стремится к нам всей душой, доказывая себе самому, что он такой же простецкий пацан, как мы с Онже.

– Я вам охуенный фильм покажу, как только батя в загранку свалит! – Лелик подпрыгивает от нетерпения. Когда банкир отправляется в Лондон, мы втроем с комфортом располагаемся в папином коттедже. Пьем коктейли из папиного бара, курим «гостевые» некурящего папы сигары, жрем папин хавчик. И смотрим по видику «Однажды в Америке». Лелик фанатично требует тишины. Грозится поставить тречасовой фильм с начала, если мы вдруг что-то упустим.

***

– Первым делом надо скентоваться с местной братвой, чтобы просто начать работать, – прокладывая глубокую раннюю складку на лбу, вразумляет нас Онже. – А там, как движуха пойдет, можно начинать и свой кусок отламывать!

Кучерявые светлые с рыжиной волосы накоротко острижены. Массивный нос выдается над полными губами. Неопределенного цвета глаза с хищной желтинкой во взгляде осматриваются по сторонам, вызывая на беспроигрышные «гляделки» других посетителей бара в «Полянах». Славное лето давно закончилось, но по старой памяти мы встречаемся загородом: напиваемся и буяним на сроднившихся нам Рублево-Успенских угодьях.

Пересмотрев все части «Крестного отца», «Пулю», «Путь Карлито», мы понимаем, что заниматься рэкетом еще рановато: не тот возраст и не те силы. Значит, необходимо искать пути к наладке наркотрафика: подминать под себя районных барыг, перехватывать их источники снабжения, контролировать ход бизнеса и прикарманивать бабки.

– Нам хотя бы один пистолет нужен! – поддает в топку жару раздухарившийся Лелик. – Ножи – хуйня, от них страху нет!

Устроенный помощником в банке, Лелик получил возможность безнаказанно тырить для нас деньги у своего папаши. Имея беспрепятственный доступ в кабинет отца и подобрав правильную комбинацию сейфового замка, Лелик наткнулся на объемистую пачку «зеленых», припрятанную папой на элитных шлюх и другие представительские расходы. На украденные бабки мы гуляем в столичных барах, кутим в ресторанах и помаленьку прикупаем себе бандитскую экипировку.

***

Зима, белесая стынь за окном, лай ворон. В комнате зябко, но в жилах бесится кровь, разгоряченная обильной дозой спиртного. Опустошенные бутылки коньяка, портвейна, винища валяются на столе, на полу, на диване вперемешку со школьными учебниками. На моей кровати Лелик ебет в жопу свою одноклассницу. Пьяная в хлам, готовая трахаться с кем угодно и куда скажут, она успела заблевать мой красивый плед с задумчивым тигром и нахулиганить в подъезде. Соседи притихли. Они знают, что над головой – шалман.