Сергей Изуграфов - Забытый демон. Детективная серия «Смерть на Кикладах»

Старого смотрителя колотила крупная дрожь. Лицо его покрылось капельками пота. Но раздраженный старший инспектор второпях этого не заметил.

– Вы остаетесь здесь, – сказал он старику, прежде чем выйти. – Кабинет не покидать! Я за вами вернусь, и мы продолжим в участке. У нас с вами впереди долгий разговор. Провожать меня не надо, я найду выход.

Не дождавшись ответа, он поспешил на улицу. Яркое солнце больно резануло по глазам. Старший инспектор быстрым шагом пересек двор в направлении выхода. На обочине дороги он увидел несколько припаркованных авто, группу людей, обступивших сержанта Дусманиса и пытающихся ему что-то доказывать на повышенных тонах.

Увидев своего начальника, несколько взмыленный сержант с трудом пробился из кольца окружения ему навстречу.

– Что происходит, Дусманис? – сухо поинтересовался Антонидис, остановившись не доходя десяти метров до них и сознательно игнорируя толпу. – Что за демонстрация?

– Это представители труппы, господин старший инспектор! Я им запретил вход на территорию, как вы и приказали. Пригрозил административным арестом! Но они рвутся! Говорят, что мы не имеем права срывать спектакль. Режиссер будет с минуты на минуту. Говорят, что через час ждут владельцев замка. Ох, и в переделку же мы с вами попали, господин старший инспектор!

– Да, режиссер мне уже звонил, – кивнул Антонидис. – Ничего, с ними мы разберемся. Если будет необходимо, я направлю рапорт в Афины и получу разрешение из Департамента. А с этими буйными… Еще раз объясните им, что любого, кто пересечет полицейскую ленту, мы арестуем за оказание противодействия полиции в расследовании убийства! А потом отправим на материк под конвоем, и пусть ими там занимаются. Две недели. А то и все три. Посидят в общей камере, проветрятся. Понятно?

– Так точно, понятно, господин старший инспектор!

– Меня гораздо больше волнует вопрос, успеем ли мы сегодня до вечера все здесь осмотреть, обыскать и замок, и прочесать окрестности, – задумчиво продолжал старший инспектор, взяв сержанта за локоть и отведя его чуть дальше от рассерженной толпы, ближе к калитке. – Смотритель, судя по всему, морочит нам голову: он знает гораздо больше, чем говорит. Я уверен, он что-то видел, хоть и утверждает, что слеп, как крот. Пока смотритель – единственная наша ниточка, раз других свидетелей у нас нет. Осмотрите с экспертами здесь все, снизу доверху! Особенно проверьте…

Повернувшись, он ткнул было пальцем в сторону главного здания форта и вдруг вскрикнул от неожиданности, увидев знакомую худую фигуру в свитере на крыше замка, у самой звонницы.

– Что он там делает? Я же ему запретил!.. Не может быть! За мной, сержант!

И старший инспектор рванул, что было силы, в сторону форта. Оживленные разговоры на обочине удивленно смолкли.

– Прыгнет, клянусь Святым Фомой, прыгнет! – причитал сержант, не отставая от начальника ни на шаг.

– Не смейте, Диони… Дионисиади, не смейте, я вам за… запрещаю!.. – задыхаясь на бегу и срывая голос, кричал несчастный старший инспектор Антонидис, с запозданием осознав, какую непоправимую глупость он только что совершил, оставив смотрителя одного.

Не успев начаться, дело грозило окончиться катастрофой.

Старый смотритель словно его не слышал. Он снял очки и, моргая и щурясь на солнце, аккуратно положил их на парапет. Потом и сам встал на парапет, помедлил секунду и, закрыв глаза, сделал шаг вперед, в пустоту.

Каждый опытный путешественник по Кикладским островам знает, что самый впечатляющий и незабываемый вид на Хору Наксоса – с моря. Именно поэтому все пассажиры паромов, что прибывают ежедневно на остров, толпятся на верхних палубах с фотоаппаратами и видеокамерами в нетерпеливом ожидании задолго до того, как паром зайдет за волнорез в саму бухту и начнет швартоваться к пристани, вспенивая спокойную воду мощными винтами. А туристы, прибывшие на остров впервые, надолго останутся под впечатлением от красоты островной столицы и пейзажа, что открылся их взорам.

С моря видно все: город перед вами – как на ладони. Сразу же за дамбой раскинулась живописная панорама порта с вечно переполненной эспланадой с ее тавернами, кафе и лавками для туристов, за которой начинается обширная сеть узких улочек и перекрытых арками переулков, ведущих через старый город Бургос к внушительной крепости Кастро, венчающей холм, гордо высящийся над бухтой.

Вид на Бурго с моря и островка Палатий.

Немудрено, что гости острова, наскоро оставив свои дорожные сумки и чемоданы в гостиницах и виллах, стремятся в первый же день как можно скорее очутиться в этом лабиринте из белоснежных домиков и узеньких мощеных улочек. Приезжие спешат подняться на холм, чтобы дотронуться рукой до нагретых солнцем каменных стен древней крепости, сохранившихся в первозданном величии и мощи. Той самой крепости, чьи башни и форты до сих пор составляют разительный контраст с белостенными домами припортовой области, словно подавая ясный знак любому недругу, что остров по-прежнему, как и много столетий назад, под ее надежной защитой.

От порта до Кастро при желании можно идти и час, если не торопиться и фотографировать все приглянувшиеся вывески, живописные цветы в кадках, выставленные вдоль домов, горшки с цветами на подоконниках распахнутых окон, узкие мощеные улочки и небольшие кафе. Маленькие семейные таверны, чаще из двух-трех столиков, примостившихся в Т-образном переулке или на небольшой прямоугольной площадке между двумя лестничными пролетами, дразнят прохожих ароматами готовых блюд, доносящихся с кухонь.

Здесь едва смогут рядом пройти два человека, не удержавшись от того, чтобы не заглянуть в тарелки к обедающему и определить по виду и запаху блюдо, которое он ест: нежнейшая ли это запеканка мусака, или долмадес в виноградных листьях с мясным фаршем, в который обязательно на острове щедро добавят корицу и лимонный сок, или традиционная похлебка из мидий с белым вином и пряными травами…

Часто путники, пройдя мимо такого кафе, подумав, возвращаются с полдороги и, дождавшись, пока столик освободится, немедленно занимают его, потирая руки в предвкушении и улыбаясь официанту – жизнерадостному и стремительному молодому греку в белоснежной рубашке и отутюженных черных брюках, с понимающим видом ставящему перед ними сразу же на стол кувшинчик с холодным белым вином и блюдечко с оливками.