Ирина Ногина - Надуйте наши души. Swell Our Souls

– Глядите, дверь приоткрыта! – возразил первый голос. – Они точно здесь.

Дверь зашлась фальшивым скрипом, как пьяная певица. Юлий инстинктивно подался назад, невольно напирая на Илайю. Она прижалась к его спине и уткнулась носом ему в шею. Он почувствовал, что она дрожит, и в первую секунду решил, что от страха, но потом услышал слабое сопение и понял, что она изо всех сил сдерживает смех. Юлий обернулся и скорчил страшную гримасу, которая ещё сильнее раззадорила её. Илайя зажала рот и вытаращила на него смеющиеся глаза.

– Попались! – рявкнул в пустоту возничий, сунувшись в подъезд.

Он прислушался, пошаркал ногами, имитируя шаги.

– Там ваш экипаж без присмотра, – напомнил полицейский. – Глядите, чтобы снова не увели.

Горемыка матюгнулся и шумно вывалился из подъезда.

Илайя вдыхала запах Юлия, легонько приобняв его, а как только стихли шаги и голоса, оттолкнула его и с хохотом выбежала из укрытия. В подворотне уже никого не было. Илайя неслась через дворы, словно вдохновлённая примером недавней лошадки, то и дело оборачиваясь, гримасничая и улюлюкая. Юлий, мрачно-счастливый, бежал за ней, чувствуя себя одновременно шутом гороховым, растравленным зверем и бесноватым романтиком.

Через пять минут Илайя остановилась отдышаться у его порога. Юлий жил в маленькой квартире первого этажа, выходившей окнами во двор и имевшей крошечный палисадник.

– Ну и какой дальше план? – Юлий опёрся о стену соседнего дома. – Есть мысли, как внутрь попасть?

И вдруг Илайя с бурным восторгом предъявила ему ключ – должно быть, вытащила у него из кармана, пока они прятались в подъёзде. Она в два счёта одолела замок, влетела в квартиру, захлопнула дверь у него перед носом и, хихикая себе под нос, метнулась в кухню, где потрясённо застыла в дверном проёме.

Юлий грохнул дверью.

– Кто не спрятался, лучше берегись, – он ринулся, чтобы схватить её, но в следующий миг с таким же растерянным видом остановился на пороге кухни.

Там за столом сидели серьёзный пожилой мужчина и деловитая рыжеволосая девушка и переводили строго-недоумённые взгляды с одной на другого.

И хотя лица неожиданных визитёров Юлия сразу показались Илайе знакомыми, она вспомнила, где именно встречала их, только когда схлынула волна изумления, и они вчетвером оказались сидящими за кухонным столом. Мужчину звали Михаилом, это был отец Юлия. Он жил на другом конце страны, где содержал небольшую фирму по производству мягкой мебели. Юлий обмолвился, что отец с недавнего времени установил торговую линию с местными скупщиками, и потому стал бывать здесь довольно часто, соединяя возможности уладить дела и повидать сына. Именно во время его прошлой командировки и состоялась их случайная встреча с Илайей на арбузном фестивале.

Девушка, которая сопровождала его и тогда, и теперь, – давняя подруга их семьи, выросшая по соседству, ныне выпускница хореографического факультета. Больше ничего о ней, даже имя, Юлий не сообщил. Как выяснилось, они с Михаилом, ранее пробыв у Юлия всего два дня, условились, что, чуть только Михаилу удастся, они приедут насладиться бархатным сезоном.

– Вот, решили устроить сюрприз, – заключил Михаил. Голос его звучал внушительным баритональным басом.

Юлий кивнул и заметил на столе пышный пирог.

– Это мясной? – обрадовался он. – Откуда взялся?

– Танюша для тебя постаралась, – вновь певуче зазвучал Михаил.

Девушка при этих словах взялась за нож и тарелки, подготовленные на краю стола. Тарелок было три.

– Между прочим, пришлось повозиться с духовкой – она была в кошмарном состоянии, – с этим словами она коротко покосилась на Илайю.

– Подозреваю, что до встречи с тобой она была непорочна как бракованная утварь на складах ада, – пожал плечами Юлий, вызывая бурный смех девушки.

Она ловко разделила пирог на дольки и разложила по тарелкам, не забыв добавить ещё одну. Юлий тут же с аппетитом вгрызся в тесто.

– Я твоей матушки пироги ценю как образец, – сказал Михаил. – Уж и не знаю, как тебе удалось, и говорю сугубо между нами, но ты, – он благосклонно понизил голос. – Её превзошла.

– Добавила в мамин рецепт капельку приворотного зелья, – польщённо подмигнула девушка.

Илайя поймала вопросительный взгляд Юлия и кивнула в знак того, что пирог и ей понравился, а Михаил повёл речь о своих диванах: как снизился спрос на них на востоке, и в какой всё в целом пришло упадок, и что давно пора озаботиться переводом бизнеса в столицу, или, как вариант, сюда. Таня слушала его внимательно и, когда он запинался, помогала ему подбирать слова. Вспомнив, что она танцовщица, Илайя обратила внимание на её гибкие и лаконичные движения. Они были еле уловимы, но идеально согласованы, и вся она со своими оранжевыми волосами, уложенными на одно плечо, сосредоточенным лицом, привлекательность которого следовала не из естественной его красоты, но из самоуверенности в его красоте, казалась подчинённой неслышному ритму. Неподвижным оставался только её взгляд, устойчиво направленный на Михаила, но в отдельные мгновения он словно терял равновесие и срывался на Илайю, и тогда в нём читалось замешательство, смешанное с решимостью. Илайя же немедленно заметила, что всё, происходящее от Тани, пусть и неочевидно, но устремлено к Юлию: луч, проистекающий из её солнечного сплетения, линии, нарисованные её жестами – с их помощью Таня, ни разу не коснувшись Юлия даже взглядом, словно окружила его.

– И Танюше в наем городе делать нечего, – продолжал, между тем, Михаил. – Школа там, несомненно, сильнее, но возможностей здесь больше: и публика утончённее, и постановки смелее, и к центру, опять же, ближе. Образование тамошнее будет здесь преимуществом. А что до мастерства, то оно само за себя скажет.

Таня театрально склонила голову в знак благодарности. Юлий повернулся к ней, приторно улыбнулся и закивал. А Илайя, минуту назад молчаливо-беспечная, вдруг поникла, как водоросль, вынутая из воды: её с опозданием захватило чувство чуждости, внушавшее желание поскорее уйти. Уставившийся на неё Юлий перестал слышать разговор и опомнился, лишь когда Михаил повысил голос.

– Что-что?

– Я говорю, может быть, представишь нам свою подругу?

– Илайя… – не представил, а будто позвал Юлий.

– Таня, – девушка привстала и протянула ей руку – точно фарфоровую против загорелой руки Илайи. В её взгляде читалось умеренно-благосклонное любопытство в паре с чувством собственного превосходства – так мог бы заезжий маэстро, потакая случайному своему капризу, смотреть премьеру провинциального театра, искренне считая пьесу неплохой лишь благодаря собственному к ней интересу, но обречённой утратить всякую прелесть, чуть только этот интерес иссякнет.