Ирина Ногина - Надуйте наши души. Swell Our Souls

– Уж не солнце ли, что вылезло вопреки обещанному дождю, омрачило твой день? – гнусаво осведомился Марат Игильманович.

Мира довольно резко повернула голову. Смуглый матовый профиль её был сонно-безмятежным: если бы Пандробану позарез понадобились сомнения в том, что его борьба с дверью и самим собой прошли мимо Мириного внимания, то их пришлось бы притягивать за уши.

– Или кофе был недостаточно крепкий? – он покосился на пустую посуду у кровати.

– Кофе хороший, – сказала Мира.

Она отступила от окна, волоча за собой потушенный взгляд, обошла велюровое кресло, опустилась в него и облеклась в свои мысли.

– Но ты озабочена. Плохой сон?

– Я не вижу снов.

– Никогда?

– Сны приходят за теми, в ком не слишком нуждается явь.

Пандробан ухмыльнулся. Его забавляло, когда она выражала свои воззрения, – даже самые несуразные, в её устах они звучали как занимательные открытия.

– Как продвигается подготовка к фестивалю? Не возникло ли каких-то проблем или трудностей? Не требуется ли моё вмешательство?

– Никаких трудностей.

– Что твои фокусники – согласились?

– Благодаря дипломатическому таланту Аркадия. После разговора с ним у них не осталось аргументов для отказа.

– Шикарно! – обрадовался Пандробан, машинально потирая руки. – Змеев доставили?

– Роккаку, – поправила Мира. – Да, вчера.

– А улитку?

– Спираль доставят завтра.

– Могу я спросить, почему такой странный символ? Я не бог весть какой эстет, но художественная прелесть этой байды вызывает даже у меня лёгкое несварение.

– Почему тебя это интересует?

– Хочу знать всё о своём сопернике, – с игривым вызовом сказал Пандробан и, уже пьяный от адреналина, рухнул в кресло против неё, подставляясь под залп её чар. Он подал ей повод проявить причину своей холодности, если бы она была связана с его утренней выходкой, но Мира оставалась непроницаемой. – Не замечал раньше, чтобы что-то так сильно увлекало тебя…

– Всё благодаря твоей щедрости, – сказала Мира, и он не сумел нащупать в её тоне ни обиды, ни иронии. – И чуткости.

– Мира, я хочу увидеть список гостей.

Она испытующе посмотрела на него, и он сделал то, что его неприятели расценили бы как слабость – объяснил ей своё требование.

– Убедиться, что найду в нём твоих родителей.

Её губы не дрогнули даже в порыве что-то соврать. Продолжать расспрашивать её значило разоблачить блеф своей осведомлённости. Все его старания что-либо выяснить о её жизни до того рокового момента, когда его камеры зафиксировали её, совершенно голую, спящую на уступе склона в нескольких метрах от забора Гейши, ничего не дали. Пандробан подумывал даже объединиться с журналистами, которые вели параллельное расследования для сбора досье на Миру, но горе-детективы оказались не более успешны, чем он, поэтому им оставалось лишь сочинять легенды, одну сенсационнее другой, о происхождении и целях этой женщины. Самого же Марата Игильмановича всё сильнее беспокоили его осечки.

– Есть одна просьба, которую, я надеюсь, ты уважишь, – отвлечённо сказал Пандробан. – Я забронировал два билета в Париж на конец следующей недели.

Что-то вроде насмешки уловил он в её слегка оживившемся лице, которое отражало все его намерения, стоящие за этим предложением. Почему именно сейчас эта женщина, игнорировавшая все его подтексты, давала ему понять, что понимает больше, чем он хотел бы дать ей понять?

– Зачем? – спросила Мира.

– Нынешние выходные пройдут, как тебе по душе. А я имею право на следующие. Хочу уединиться в романтической обстановке. Мини-отпуск в лафовом городе.

– Хорошо, – сказала Мира, уводя и погашая взгляд.

Непредсказуемость её реакций, натуральная или кажущаяся безучастность к тем беспроигрышным уловкам, на которые отзывались даже самые искушенные из его женщин, ненавязчивое, но неуклонное лоббирование собственных неясных интересов, виртуозное лавирование среди ловушек, расставленных для её «инкогнито» профессиональными сыскарями, приводили Марата к выводу, что она либо умнее, чем он, либо абсолютно равнодушна к нему, и он не мог выбрать, какой вариант бесил его сильнее.

– Возвращаясь к списку гостей, – раздражённо сказал Пандробан. – Ты же не против, если я приглашу Родомских?

– Нет.

– Уверена? – вдруг рявкнул Марат.

Мира пожала плечом: оно отпружинило, как патрон от движения затвора.

– Ты ожидал, что я не пущу её на праздник лишь потому, что ты спишь с ней?

Его виски пронзила ультразвуковая игла.

– Мира… – требовательно проговорил он, млея от холодного гнева и страсти.

Она махнула ресницами, как бабочка крыльями, сдувая взгляд в сторону.

– Мира… – повторил он, тяжело дыша. – Скажи мне, в этом причина твоего настроения?

Она не шелохнулась.

– Мира!

Она удостоила его гордым ненавидящим взглядом, который ублажил его сердце. Он собрал руки в замок на коленях, посмотрел на неё молодцеватым взглядом, несколько раз глубоко вдохнул, заговорил ровно, повествовательно.

– Мира, я не святой. Ты это знаешь. Раиса, Карина, Доминика. Интересные… эээ… женщины всегда были частью моей жизни. Само собой, что это задевает тебя, – он сделал паузу проверить, внимательно ли она слушает. Она старалась, как ему показалось, сохранять невозмутимость. – Если какой-то хорёк начинал вещать про привязанность только к одной женщине, я считал, что дело в импотенции. Но, как говорится, пути Господни неисповедимы. Наверное, всему своё время. Я думаю о взрослении, Мира. О новом этапе в жизни. И причина этим мыслям – ты, – он отклонился от спинки кресла и стал смотреть на неё в упор, призывая её взгляд. – Если мои связи с другими женщинами заставляют тебя страдать… Если в этом причина твоего равнодушия! – он проследил за витиеватой траекторией её очнувшегося взгляда, который, в конце концов, достиг его глаз. – Если бы ты дала мне знать, если бы хоть намекнула! Но хрена с два! Ты никогда не покажешь свою слабость! И это я в тебе уважаю и ненавижу…

Она покосилась на него уязвлённо и высокомерно, безошибочно угадывая наилучшую приправу для перцово-медового зелья, которым он сейчас сам себя потчевал.

– Я никого не хочу, Мира. Впервые в жизни я хочу сам кому-то принадлежать. Ты – олицетворённый смысл того, к чему я шёл. Ты больше этого! Ты воплощение тех моих желаний, которые я бы не смог даже сформулировать. Я бывал в самых экзотических местах, наслаждался лучшими женщинами, я рисковал капиталами, своим и чужими, я выпутывался из адских тенёт. Но все мои прежние достижения были похожи на наркотик: после короткой эйфории – бездна бессмыслицы. До моей встречи с тобой. И вот моя жизнь кажется мне убогой. Стремления – пустыми. Я тысячу раз задавал себе вопрос: чего я хочу? Ответ один: я хочу, чтобы ты была моей. Будь моей, Мира, и я буду твоим безраздельно. Если ты видишь, что этому мешает что-то, что в моих силах исправить, скажи мне об этом прямо.