Виктор Ананишнов - Реликтовая популяция. Книга 3

Да и само появление молодого дурба было окутано тайной, так перепугавшей Нерева, на зубок изучившего за долгие годы службы, доставшейся ему по наследству от отца, хабулин и его дувар со всеми ходами и выходами из него. Все они у него имели внутренние запоры, а внешние знали только он и Свим, да ещё Елина, конечно. Значит, те, пославшие за ним, обладали сведениями о защитных системах его дома, либо способами вскрывать эту систему по своему желанию и без его ведома.

Но ничего подобного о таком Свим никогда не слышал.

Хабулины имели чаще всего естественную защиту, сформировавшуюся за длинные промежутки времени. Это и капитальные стены, и обвалы осадочной породы, завалившие древние улицы или проходы между домами. Там, где можно было подойти к хабулину непосредственно, были устроены вечные двери. Они всегда закрывались со стороны дувара кодовыми замками. Их можно было открыть, лишь зная код. Но чаще всего использовались примитивные засовы, так что извне нельзя было через них проникнуть в дувар без предварительной договорённости с хозяином хабулина или смотрителем дувара. А поскольку Еменковы жили замкнуто, то порой двери не открывались десятками лет.

Свим, как все многоимённые, свято верил, что вскрыть какую-нибудь дверь и тайно пройти в его хабулин тескомовцы не могли. Тогда кто же смог это сделать, что молодой дурб стоит вот, перед ним, хмурит лоб и терпеливо ожидает, когда человек, за которым его послали, будет готов пойти за ним?

Напрашивался вывод. Существуют, может быть, более могущественные силы, чем Теском. И эти силы стоят за Малионом, Калеей и Камратом…

«Как там этот мальчик?» – подумал Свим. – «Отмылся, отъелся, наверное, и опять занимается с бабкой хапрой?»

Впрочем, памятуя предположения Харана и то, каким перед ним предстал Камрат во время расставания, Свим мог предполагать, что с мальчиком произошли какие-то изменения.

Свим позвал за собой Нерева, дабы тот знал, где образовалась брешь в его крепости. Молодой человек с невозмутимым лицом выслушал решение Свима, отозвался односложно:

– Да, конечно…

И уверенно направился по переходам и лестницам древнего дувара, вселяя в Нерева тревогу и подозрение. Кто мог описать так подробно путь этому (он его стал уже ненавидеть) посланцу? Ведь он идёт там, где мало кто ходит даже из своих, а и попади они сюда, начнут плутать. А этот… Будто каждый день тут ходит!

– Здесь, – указал молодой дурб на замаскированную под одну из аляповатых нашлёпок в виде розеток дверь.

В его руке появилась тонкая пластинка. Он приложил её к стене рядом с дверью, они раскрылись настолько, чтобы в них мог протиснуться громоздкий Свим. Пластинку молча вручил ошеломлённому Нереву. Об этом входе в хабулин он знал, естественно, но в семье Еменковых считалось, что этой дверью, якобы, никто никогда не пользовался и она никуда не ведёт. А если и есть какой-нибудь выход, то только в тупик.

Также уверенно посланник вёл Свима по мрачному неухоженному подземелью, лишь кое-где освещённому вечными светильниками, да и то в полнакала. Если здесь кто-нибудь и ходил, то очень редко. Во всяком случае, в освещённых местах можно было видеть только одинокий след посланника, ведущий к хабулину Еменковых.

Свима заинтриговал этот подземный ход, но и раздражал тем, что он впервые узнал о нём. Появилось твёрдое желание проверить все свои двери и узнать, куда от них ведут подземелья. Как только вернётся назад, решил он, так с Неревом обойдёт дувар и наведёт ревизию входов и выходов.

Шли довольно долго, едва ли не полпраузы.

Наконец, он сидел за тяжеловесным на вид невечным столом в компании приветливо встретившей его Калеи и владельца хабулина, представившийся как Кате Кинг Ктора.

Широкий в кости и жестах, Кате излучал всем постоянную улыбку знакомого человека. Он аппетитно облизывал полные губы. Его светло-голубые глаза под слегка припухлыми веками с хитринкой посматривали на Свима.

– Подождём ещё кое-кого, – предупредила Калея.

Свим терпеливо ждал и непроизвольно отвечал на улыбку Кате.

Дверь в комнату с лёгким щелчком отворилась, в неё вошёл Ольдим.

И Свим…

Ольдим не ожидал от себя такой радости при виде ухоженного и приглаженного Свима, хотя и одетого в походную одежду. Эмоции встречи полностью исказили его лицо – оно расплылось на отдельные, не связанные друг с другом, фрагменты.

– Фу, на тебя, Зинема! – надула дряблые щёки Калея. Она назвала родовое имя Ольдима, что тут же испортило ему настроение. А Калея не унималась. – Тебя страшно показывать даже в Заповеднике Выродков. Ты бы выбросил из головы эту блажь. Стань человеком, а не карикатурой на него!

Ольдим в душе помянул Край.

Последнее время все, вдруг, словно сговорились, стали видеть в нём не какого-то инега, а именно Зинему Зембу Зуберкана. И при том тыкают ему пальцем в лицо. Всем оно, опять же вдруг, стало неприятным и неправильным.

По поводу всех он, конечно, преувеличивал, но недавняя стычка с Малионом ещё жила в памяти и жгла самолюбие. А Калея сейчас подбросила дров в это пламя.

– Вот что… – начал он было вызывающе.

Ему хотелось высказать начистоту своё мнение о тех, кому вольно трепать его родовой нэм, где и когда попало. Тем более что он сам от него отказался и постарался позабыть навсегда. Высказать тем, кому не нравиться его обличие. То есть поставить всех на место и не указывать ему, что делать.

Хотелось, но он остановился на полуслове.

Он не знал, как обращаться к этой старой посудине, имеющей, по всей видимости, самое прямое отношение ко всему тому, что окружало его, и чем он занимался в недавнее время. Не называть же её так, как называл Камрат, – бабкой Калеей или просто Калеей. Она явная многоимённая, и кто знает, насколько высок её нэм. Как бы он сам не относился к своему настоящему имени, многоимённые всё же были ему намного ближе, чем иные, ибо всегда ощущал впитанное с детства почтение к ним.

– Так что? – спросила и улыбнулась Калея, покрываясь при этом ещё большим числом морщин.

– Свим, я рад тебя видеть! – быстро перестроился Ольдим, справедливо считая пока что не вступать с Калеей в словесную перепалку.

– Я тоже, – отозвался Свим.

– Его зовут Ертон Естифа Еменков, – заявила Калея, показав на Свима.

– А-а… – Ольдим опять потерял своё лицо.

Свим тоже хотел рассердиться на Калею, но неожиданно рассмеялся, настолько развеселило его необычное представление. Ведь их, его и Ольдима, знакомили вновь.

– Я тоже сказал «а-а…», когда услышал твой настоящий нэм. – Свим почмокал губами. – Сколько себя помню, знал всякие небылицы о Зинеме, сыне Зембы, из славного рода Зуберканов.

Разъехавшиеся по лицу глаза Ольдима с жутковатой прямотой уставились на Свима. О Еменковых он тоже, разумеется, слышал многое, но во всех слухах и россказнях о них превалировало одно – Еменковы обжоры, нелюдимы и многожёнцы, в тайнах дувара которых, как будто, таятся неведомые многим чудеса техники далёкой старины.