Виктор Ананишнов - Изнанка матрешки. Сборник рассказов

С этим и проснулся и ещё долго думал о том же: как коротка жизнь и как она уязвима, а он живёт так себе – ничего не успел и не успеет, пожалуй, уже сделать. Даже на Татьяну внимания не обращает. Не высохнут ни глаза, ни язык, если он на неё посмотрит и поговорит с ней. Ведь жизнь проходит. Лариска растолстела, да и сам он от спокойного размеренного бытия жирком стал зарастать. Прав, наверное, Игорь Ветров, говоря, что это всё от лени и от мыслей: как бы чего не случилось, кто бы чего ни сказал.

Надо дерзать, искать, пробовать, – уговаривал он себя, бессонно глядя в потолок.

Вновь засыпал с уверенностью свершившегося факта, что завтра утром по дороге в институт поговорит с Татьяной.

Программа.

Мазков жаловался Воробьёву:

– … и Корчагин вкупе с ними. Сладу нет. Может быть, его заменим кем другим?

Однако директор, казалось, был глух к его претензиям, хотя, как будто, понимал заботы начальника отдела.

– Я их мало знаю, – наконец, словно через силу, сказал он отчуждённым голосом. – Это который Корчагин? Сергей? Его знаю. Пусть себе работает. Вы с ним лучше об эффективности Программы подумайте. Открытие абсолютного преобразователя хорошо, но что он нам даст? Я говорил там, – он поднял палец вверх, – кое с кем. Он им не нужен.

Мазков даже подпрыгнул на стуле: как же так? Вчера ещё разговор шёл о скорейшей подаче заявки на открытие, а сегодня – не нужен! Впрочем, начальству виднее, спорить с ним бесполезно и рискованно.

– И нам не нужен, – сказал он бодро.

– Но… – Воробьёв насупился. – Зачем тогда… весь этот… переполох с подачей заявки?

– Это же ты… – начал было напоминать Мазков, откуда исходила инициатива, но не напомнил.

– А где были вы? У меня сто дел, у вас – одно!

– Олежек… Олег Владимирович…

– Так вот что, Павел… э-э… Андреевич. Предложи-ка этого Серкора кому-нибудь. Через прессу, что ли. Рекламу дай. Продаётся, мол. Кому нужен? А нам он зачем? Если там, – директор опять ткнул пальцем вверх, – им не заинтересовались. Пусть Корчагин своему Индексовому даст задание искать что-нибудь ещё. Получше! Эдакое! Что нам нужно, а не всем. Да побыстрее! Время не терпит. Ты в ответе будешь.

«…на палубе появились крысы. Они бегают и топают лапами. Программа себе на уме. Индевлад в Лакуне, не видим его, не слышим…» – из Эндэза, запись от руки.

Реальный мир.

– Таня!

– Ой, Володя…

Они только что вышли из вагона метро и направились по переходу к эскалатору. Селянинов нагнал Славину и шёл теперь по правую руку, задевая её то плечом, то локтём.

– Здравствуй!

– Здравствуй, – всё ещё в растерянности ответила на приветствие Татьяна, поражённая поведением Вовочки.

А он поздоровался и вдруг забыл, о чём это хотел с ней поговорить. Вернее, как начать этот разговор. Ещё минутами раньше, когда она, как всегда, беззастенчиво смотрела на него там, в вагоне, всё представлялось каким-то другим. Он подойдёт к ней. Слово за слово… Поговорят. Но сейчас у него не было этих слов. Он пожимал плечами, изображал рассеянность.

– Это правда, – решился он и сказал с хрипотцой, – что ты решила уйти из лаборатории?

– Я ещё ничего не решила. Кто тебе это сказал?

– Все говорят.

– Все, значит, никто. А именно? – она посмотрела ему в лицо.

– Говорю тебе, все. – Он на её взгляд не ответил. – Ты из-за программы? Из-за нас с тобой в программе?

– Причём тут программа? Из-за тебя!.. Иди, вон дружки твои тебя ждут, не дождутся.

Татьяна резко отступила в сторону, оставляя его со своим признанием наедине. Он поискал глазами, но её невысокая фигурка уже затерялась в толпе спешащих в одну и другую сторону людей.

Алексей Стынов поймал его за рукав.

– Кого потерял?

– Татьяна тут…

– Ха! Она вон уже, на эскалаторе. Подождём Игоря и пойдём. Он звонил. Говорит, придумал, как связаться с Индевладом. Поговорим.

– Он уже десять раз придумывал эту связь.

Татьяна, если это была она, поднималась вверх по эскалатору и смотрела вниз, на него.

– До завтра! – хотелось крикнуть ему.

Программа.

– Я не потерплю самодеятельности! Кто разрешил спать на работе? Почему здесь посторонние? – кричал Мазков сразу на всех. – Кто может мне это объяснить? Корчагин вот не может. А кто?

– А что случилось, Павел Андреевич?

– Это я вас должен спросить… Навести порядок! Поднять дисциплину! Иначе начну увольнять… На сегодня всё!

Начальник отдела, с вызовом поглядывая по сторонам, танцующей походкой прошёлся мимо столов сотрудников лаборатории и вышел вон, крепко хлопнув дверью.

– Это он из-за заявки взъярился, – предположила Славина.

– Из-за твоего непутёвого Помощника, – поправил Ветров.

– Ну, чего он вам дался? Мазков в заявку попасть хочет, а ты чего злорадствуешь? Ты ли это, Игорь?

– Тише, ребята, Селянинова разбудите.

– Пусть дома спит! А то и вправду устроили в лаборатории спальню. А Сергей Владимирович потакает всему этому, – заявила Вероника.

– Ты-то чего вылезла? – возмутился Имлов. – Селянинов на Наблюдателя вышел. Ты вот попробуй придумать, как с ним другим способом связаться, а потом крик поднимай.

Вероника на выпад Имлова не осталась в долгу.

– Дался он вам, Наблюдатель этот. Танька его придумала, а вы пляшете под её дудку. Теперь он вас оставил с носом. И результат? Пока вы с ним возились, Программу упустили? Упустили! Лакуну устранять надо!

– Вот и устраняй, – предложил без присущей ему любезности Миша Лесман. – Разговорилась тут…

– А что, не правду говорю?

– Ты у нас одна…

Каждому хотелось высказаться. Инициативу перехватил Лесман.

– Правду, конечно. Правду и только правду. Но зачем в неё так далеко заходить? – он медленно цедил фразы, не давая кому-либо что сказать. Проверенный способ сбить возникшую в коллективе перепалку. – Правда, как сказал неизвестный, потому что позабытый, мудрец, бывает очень даже разной. Твоя, Вероника, правда, не наша правда, а правда Мазкова и иже с ним. А наша правда, Вероника…

– Всё, хватит! – перебил Мишин словесный поток Ветров. – Я, наверное, ребята, брошу вас… Уволюсь. Слушаю вас, наблюдаю за вами и удивляюсь. Во сне ли мне приснилось или я сам себе придумал, что наша лаборатория славится, говоря высоким штилем, коллективной спайкой, дружбой и душевной привязанностью друг к другу. Подчас мне кажется, что мы с Вовочкой лучшие друзья. Честное слово! Но, вы знаете, я его не перевариваю.

– И я… Нечто подобное переживаю. Правда, Игорь! – сказал Имлов. – Пока не вижу вас, вы все мои друзья, а как сойдёмся в лаборатории, то кто на кого. И я во всю стараюсь, как все… Извини, Вероника.

Вероника шмыгнула носом.

Признания Ветрова и Имлова привели сотрудников в необычное состояние. У всех, оказывается, появлялось подспудная убеждённость в справедливости высказанного ими ощущения.