Михаил Небрицкий - Михайлова. Сборник детективных рассказов

– И сколько ж ты выпил?

– Да, стакана 3—4, не меньше. Оно ж на вкус не чувствуется совсем. Только ощущаю, как постепенно накрывает. А Саня ещё хихикает: «Пей, дядя Коля, пей за моё здоровье». А потом ещё 2 литра достаёт, пол литра содержимого выливает в стакан, а в пакет водяры – плюх.

– Да, Колян. И ты не почувствовал даже?

– Да, слабая, походу, водка. Не чувствуется совсем.

– Да, кончено, слабая. Что ж ты тогда от слабой водки на скамье заснул? И как ты туда добрёл вообще? – весьма заметно удивился помощник следователя.

– Ну, так, меня накрыло. Накатило уже давно забытое расслабленное состояние. Я даже не злился на пацана, за то, что зная, что я не пью – подливал мне бухло. И так было хорошо, так уютно. Мы сидели и болтали с Иванычем до самого рассвета, вспоминая былые времена. Ведь мы ж как познакомились. Мы ж в 89-ом после армии работали в…

– Так, а потом что было? Как ты в парк попал? – Кира решили пресечь назревающую историю из цикла: «А вот в наше время…»

– Ну, я когда уходил – Иваныч дал мне с собой початую 0.5. Чтоб, мол, мужиков угостил. Там больше полбутылки оставалось. Я тогда и ушёл.

– А дальше? – с нетерпением спрашивал Миша.

– А дальше я пришёл. Смотрю издалека – а они уже валяются без чувств. Походу, кроме пирога того у них ещё и выпивка откуда-то была. Ну, я сел на лавочку. И думаю: сколько той жизни? В боку, вроде бы, не болит, как это бывало раньше. Ведь как говорил мне когда-то один знакомый – печень восстанавливается. И я решил, что содержимого той бутылки им всё равно будет мало. А мне так хотелось устроить себе небольшой праздник.

– И ты её там на месте и приговорил.

– Да. Ну, а дальше уже оказался здесь – протрезвевший, голодный. К слову, так кушать хочется.

Неожиданно Михаил вспомнил и потянулся рукой к столу.

– Да, кстати, тут друг твой заходил, гостинец тебе передавал.

– Какой друг?

– Генка твой, который утащить тебя вчерашним утром пытался на себе. Потом ещё вон пирожков тебе принёс. Видишь, какие у тебя друзья верные?

Николай бережно развязал грязными ногтями пакетик и достал один пирожок, понюхав и рассмотрев его. Однако, в этот же момент Кира, словно пантера, вскочила с кресла и жадной хваткой забрала у бедолаги еду:

– Стой! Не трогай!

– Вы чего, Кира Валентиновна? Пусть человек поест. – вступился за бродягу помощник.

– Нельзя!

– Почему?

Из глаз девушки сыпались искры. Сердце, казалось бы, вот-вот выпрыгнет из груди. Такой её помощник ещё не видел. Что взбесило её так? Может Николай что-то недоговорил, из того, что ей так хотелось узнать?

Кира швырнула пирожки на стол и резким движением руки развернула к себе опешившего Николая.

– Ещё раз скажите, откуда взялся пирог?

– Какой пирог? – Коля растерялся в мыслях.

– Тот, что ты не успел съесть тем вечером.

– Так, Генка принёс.

– Генка?

Девушка бросила хищный взгляд на сотрудника. Тот в долю секунды понял, что в этой истории к чему.

– Точно Генка? Никакой мужик в плаще и шляпе к вам не подходил?

– Да, н-нет. – уже было засомневался свидетель.

– Расскажи, как это было?

– Да, как? Ну, Пришёл Генка, принёс в коробке какой-то пирог.

– Из-под пирожных?

– Что из-под пирожных?

– Коробка из-под пирожных? – резко и обрывисто спрашивала Кира.

– Да, такая пластиковая как из-под… Да.

– И что он сказал?

– Сказал, что принёс нам пирог. Чтоб ели и ему кусок оставили.

– А сам?

– А сам в церковь пошёл. Какие-то там у него дела были.

– А Сеня когда прибежал?

– Саша?

– Саша. Сын твоего Иваныча. Когда он прибежал?

– Так, сразу, как только Генка ушёл. Буквально следом. Мужики коробку открыли, Паша начал пирог ломать и раздавать всем. Я как раз тогда и услышал, как Сашка меня зовёт. Он ещё издалека кричать начал – торопился очень.

– И ты к еде не притрагивался?

– Да, нет, а что такое? – действительно недоумевая спрашивал Николай.

Михайлова отпустила собеседника и рухнула за стол, снова взявшись за виски. Она пыталась успокоиться и что-то сообразить. Однако, уже давно успокоившийся и всё понявший Николай сухо произнёс:

– Мертвы друзья твои.

– Кто? Как мертвы?

– Вот тогда, когда ты их увидел в парке валяющимися – они не пьяные были.

Коля от ужаса опешил. Он со страхом понимал, что счастливая случайность, либо даже высшие силы уберегли его в тот вечер от смерти. Он даже не знал, что и думать в тот момент: молиться ли Богу, или же проклинать судьбу за то, что оставила его существовать на этой земле. Может это предначертано свыше. Но больше всего он боялся поверить, что это мог сделать Геннадий.

– Это от пирога того? – чисто машинально уточнил Коля.

– Да.

– Какой ужас.

В кабинете воцарилась тишина. Каждый задумался о своём. Николай размышлял о бренности бытия. Миша – о том, что в деле появился новый подозреваемый, и что теперь нужно его разыскать как можно скорее. А Кира о том, что пирожки нужно отправить на экспертизу, и о том, что если Гена отравил и их, чтоб убрать последнего свидетеля прямо в РУВД, чем в очередной раз подпортил бы репутацию полиции, то сейчас уже скрывается где-нибудь в бегах.

– Продолжай, Николай. – водя ручкой по бумаге, Лисовой брал весьма важные показания у свидетеля.

Кто ж знал, что тем утром душегуб был прямо перед глазами у следственно-оперативной группы, и они так просто его отпустили. Ведь не зря говорят, что убийца всегда возвращается на место преступления.

– Так и говорит, мол: «Я мессия!».

– Мессия?

– Да. И что пришёл он на Землю нашу, чтоб очистить её.

– От кого?

– Ну, в двух словах, якобы от мусора, понапрасну небо коптящего.

– Интересно. – Михаил оторвал глаза от папки, подняв их на следователя.

– Что мол, Бог послал его вершить судьбы. Что все эти, как он говорил: «Людишки» – все они вскоре познают гнев Господний.

– Так и говорил?

– Да, так и говорил. – Николай справлял впечатление человека с широким кругозором. Возможно, ни будь он в таком социальном положении – то с лёгкостью находил бы себе собеседников, ибо что-то в его заурядном складе ума было притягивающим.

– А он это говорил по-трезваку, или под градусом? – на понятном всем жаргоне спросил Лисовой.

– Да, когда как. Бывало, что и трезвым свои религиозные речи задвигал, о том, что нельзя так жить, и что Бог всех накажет. Ну, а когда примет на грудь и начнет вопить, что он мессия – так я просто говорил ему, чтоб спать шёл, и всё. Вот только говорил он это всегда с таким серьёзным видом, что аж не по себе становилось.

Исходя из слов Николая, Геннадий давно возомнил себя едва ли не посланником Всевышнего, прибывшим к людям, дабы вершить Его волю. Что часто излагал мысли о неправедном образе жизни соотечественников. Об их податливости сатане, что грех на них висит, который они однажды всё-таки искупят.