Константин Марков - Мигом одним

Через пару дней Шепшин перевез меня в военный окружной госпиталь. Сразу, по прибытии я был подключен к разным приборам. Опутав всего проводами, воткнули две капельницы. Медсестра каждые пол часа добавляла что-то из шприца прямо в трубку.

Все проведенные процедуры возымели действие. Через неделю я уже смог сам ходить в туалет, избавившись от унизительной процедуры – катетера и постановки судна. Меня перевели на уколы и таблетки. Жутко болели пролежни, которые я заработал лежа в склифе и здесь в госпитале. Парочку просто срезали. Как сказал Шепшин – почти косметическая операция. Ладно, шрамы были в основном на спине и не особо портили мне имидж.

На третью неделю я сполз в спорт зал. Физиотерапевт очень обрадовался моему порыву и взялся за меня как тренер Роки. Так прошло три месяца. Потеплело на столько, что уже можно было спокойно бегать, не боясь простудится. Я и бегал, заодно вспоминая свое и Серёгино прошлое.

После очередной пробежки меня зазвал к себе Шепшин.

– Ну как, готов к подвигам?

– Думаю да.

– Тогда завтра пойдешь в тошниловку.

Моя память услужливо напомнила мне этот эпизод из прошлого Сергея. Он мне не понравился.

– Это обязательно?

– Ну, если ты решил стать слесарем, то можешь быть свободен. По результатам анализов ты полностью здоров, как для простого гражданина. Я могу тебя выписать с чистой совестью хоть сейчас. Могу даже дать рекомендацию в вертолетчики.

– А как для пилота тридцать первого МИГа?

– Не знаю. Ты ж сам прекрасно знаешь, и не понаслышке, какие перегрузки нынче у вашего брата.

– Это да. Завтра когда?

– В девять.

– Буду.

Тошниловка, центрифуга, тошниловка, центрифуга. Меня, что в космонавты готовят? Четыре дня по шесть часов. Я так не уставал на первом курсе училища с его нескончаемой строевой подготовкой. Выходные прошли спокойно. В понедельник, с утра я сидел в кабинете Шепшина и ждал приговора. Пять профессоров решало мою судьбу. Они листали историю моей болезни, смотрели снимки, изучали результаты анализов и тестов. Среди них был и тот самый Изя из склифа. Оказалось, что он один из лучших неврологов России. Отложив мои документы, Израэль Мойшевич повернулся ко мне.

– Что ж Сергей. Я пребываю в серьезном недоумении как невролог. После такой травмы я не ожидал увидеть подобные результаты тестов. Если бы не Владимир был в госпитале главврачом, я бы подумал, что это подтасовка, но зная его не один десяток лет, я верю вот этому. – Он пальцем постучал по моему делу. – Хочешь летать?

– Очень хочу Израэль Мойшевич.

– Не забыл, молодец, склероза нет. Володя, я подпишусь под разрешением. Коллеги?

Остальные трое профессоров согласились с таким решением. Шепшин пустил по кругу бланк. Все в нем расписались. Поставив свою подпись последней, Шепшин встал из-за стола, подошел ко мне и протянул подписанный им лист.

– Летай Сергей.

– Спасибо вам Владимир Егорович, вы второй раз даете мне путевку в летчики.

– Родителям своим спасибо скажи, качественно тебя сделали.

– Обязательно скажу.

Пройдясь по управлению, я дошел до отдела паронормальных явлений. Его курировал майор Пётр Коськин, бывший летчик. Отдел был небольшим и в основном занимался регистрацией всего необычного, что случалось в войсках. Проект «Орион» был продолжением исследований начатых еще в советское время, по сбору, систематизации и осмыслению событий с участием неопознанных летающих объектов и других странных, аномальных явлений. Коськин, будучи еще строевым офицером, несколько раз имел «счастье» лично наблюдать НЛО. Все три события он описал очень четко и без излишних эмоций, за что и был отмечен Топоровым, в то время он был начальником отдела внешней разведки. Тогдашний старший лейтенант Коськин был приглашен в проект по НЛО.

– Привет Петь, что звал? – Спросил я его, зайдя в кабинет.

– Садись рядом, покажу пару роликов.

Я присел рядом с ним у его компьютера.

– Несколько месяцев назад, профессор Циммерман, ну ты его знаешь, он часто консультирует наших медиков, невролог из склифа, поведал мне историю про молодого лётчика, получившего черепно-мозговую травму. По размышлениям Циммермана после такой травмы должна была наступить как минимум глухота на правое ухо, а по-хорошему паралич полвины тела. Гематома занимала три четверти височной доли мозга. Парень пролежал в коме двадцать дней и странным образом пришел в себя. Профессор был этому рад, конечно, но повторная послеоперационная томография показала небывалые результаты восстановления мозговой ткани. Это его несказанно удивило, и он сообщил мне эту информацию. Я взял парня на заметку.

– И что такого нереального?

– В начале то ничего особого. Но вот позже. Посмотри на это.

Коськин запустил ролик. По весеннему лесу легкой трусцой бежал вполне нормальный молодой человек лет двадцати пяти. Одет он был в обычный спортивный костюм из госпитальных запасников. Пробежав метров двести, он воровато оглянулся и сиганул в чащу леса. Камера уткнулась в землю, стали видны мельтешащие ноги топтуна. Кадр моргнул, опять пошла запись. Парень стоял у сучковатого дерева и выполнял странный комплекс упражнений.

– Тебе это ничего не напоминает Гриша?

– Спецназ?

– Именно, парень выполняет комплекс упражнений для тренировки ножевого боя. Я показал запись нашему инструктору. Тот посмотрел раз пять и сказал, что это очень похоже на школу прапорщика Онищенко. Я проверил, действительно такой человек есть, ему уже хорошо за шестьдесят, давно ушел на пенсию. Живет в Краснодарском крае, садит огород и тренирует местных пацанят. Устроил там такой себе микро Артек, с пионерскими галстуками и линейками. Местные не против. Посмотрел старые записи. Точно его школа. Есть, конечно, отличия, но техника та же.

– Ну, может его последователи продолжают школу.

– Да, есть, но все они в спецназе дяди Васи ну и в нашем. Это же школа убийц. Мы у них берем личный состав для силовых акций, когда надо. Там случайные люди редко бывают. Спрашивается, откуда у него эти знания? Он москвич, кружки по рукопашному бою не посещал, в качинке такому не учат, Онищенко не знает, после училища он месяц провел в Сочи, а потом в часть. Всё.

– И что ты хочешь сказать?

– Странно это. Неизвестно откуда у парня знания, о которых он не должен иметь никакого представления. Резкое восстановление после травмы и вот еще, сегодня позвонил Циммерман, он сказал, что подписал парню разрешение к полетам. Опёнкин полностью восстановился после травмы и стал легче, чем раньше переносить перегрузки. По мнению профессора это за рамками его понимания неврологии.