Михаил Шторм - Потомки Магеллана

– Не спится? – спросила Анна.

– Просто вышел подышать свежим воздухом, – сказал он.

– Подыши со мной.

– Обойдешься.

– Не сердись, – тихо попросила она. – Мы больше не будем. Глупая была шутка.

– Да уж, – пропыхтел Быков, понемногу расслабляясь. – Не самая умная.

– Но ты сам виноват, – подвела черту Анна.

– Я? – взвился он.

– Конечно. С женщинами нельзя так. Мы не выносим, когда нами пренебрегают. – Помолчав, Анна спросила: – Знаешь, что дальше будет?

– Что? – насторожился Быков.

– Ты не сможешь забыть эту ночь, – ответила она. – Но второго шанса у тебя не будет. И ты всегда будешь терзаться этим.

Захохотав издевательским сатанинским смехом, она поставила бокал на стол и покинула балкон.

Быков остался один. Он посмотрел на звезды и обнаружил, что они больше не кажутся такими сияющими. Незаметно занимался рассвет. Быков упал на кровать и уснул, как убитый.

За завтраком Анна и Лидия вели себя как ни в чем не бывало. Присоединившийся к ним отец ничего не заметил. Он приехал ранним утром и, должно быть, спал не больше Быкова, однако оставался энергичным и собранным. Правда, возраст давал себя знать – лицо руководителя экспедиции осунулось, под глазами темнели мешки, на подбородке проступила неопрятная седая щетина.

– Готовы? – коротко спросил он, жуя омлет с вездесущим испанским хамоном.

– Да, – ответили дочери хором.

Маркес перевел взгляд на Быкова. Тот кивнул:

– Вчера доставили кое-какую аппаратуру, так что я во всеоружии.

– С издателями своими говорил?

– С некоторыми списался. Два журнала берутся освещать плавание на своих страницах. Но тут загвоздка.

– Какая? – Маркес перестал жевать.

– Редакторы требуют эксклюзива, – пояснил Быков. – Чего и следовало ожидать. Никто не хочет выступать на вторых ролях.

– Выбери самое лучшее издание и продай права ему, – распорядился Маркес.

Это прозвучало как приказ. Быков неохотно ковырнул омлет, положил вилку и стал пить остывший кофе. Он спросил себя, а не пожалеет ли, если отправится в плавание с этим властным человеком, который видит в нем лишь подчиненного. Не отказаться ли, пока не поздно? Но такое поведение недостойно мужчины. Вместо того чтобы отступать, нужно отстаивать свои права и не позволять обращаться с собой высокомерно.

– Давай договоримся так, Антонио, – сказал Быков. – Я не лезу в твои дела, ты не лезешь в мои. Я не собираюсь перед тобой отчитываться за то, кому и сколько фотографий я продам. Достаточно того, что тебе они будут доставаться бесплатно и в полном объеме. Используй их, как заблагорассудится.

Маркес недоуменно посмотрел на него:

– Чего ты разбушевался, не понимаю… Это была всего лишь просьба.

– А с моей стороны это был всего лишь ответ на просьбу. Заметь, я тебе не отказал.

– А мог бы?

Маркес испытующе уставился на Быкова. Тот кивнул:

– Да. Я странный человек, Антонио. Самоуважение для меня дороже всяких денег. А о каком самоуважении можно говорить, когда тебя не уважают другие?

– Дима у нас мнительный, – заметила Лидия, улыбаясь.

– И ранимый, – добавила Анна.

– Я вижу, – сказал Маркес. – Но начальник экспедиции все равно что полководец. На войне как на войне. Я и впредь намерен отдавать приказы и требовать их неукоснительного исполнения. Если тебя, Дмитрий, это не устраивает, скажи сразу. Чтобы потом не возникало недоразумений.

– Не то придется повесить тебя на рее! – засмеялась Лидия с таким видом, будто подобная перспектива представлялась ей необыкновенно забавной.

– Или протаскивать на лине под днищем корабля, пока не захлебнешься, – поддержала сестру Анна. – Была такая казнь в старину, я читала.

– В старину вас обеих бы и близко к кораблю не подпустили, – пристукнул ладонью Маркес. – Хватит болтать. Распустились совсем!

Быков ощутил нечто вроде затаенного злорадства, и понимание этого было ему неприятно. И он все еще не решил, как следует повести себя в предложенной ситуации.

Маркес снова посмотрел на него.

– Я тоже не люблю подчиняться, но приходится порой. Возможно, все свои проекты я в действительности осуществляю для того, чтобы обрести полную свободу. Но ты у нас вольный художник. Тебе вовсе не обязательно терпеть насилие над своей личностью. Еще не поздно отказаться.

Быков тоже так считал. Но искушение вновь пуститься в опасное путешествие, да еще морское, было слишком велико.

– Я потерплю, – сказал он. И добавил: – Сколько смогу.

– На этом и порешим, – кивнул Маркес. – Поехали. Можете выносить вещи. Я только отдам последние распоряжения слугам и присоединюсь к вам.

Через каких-нибудь полчаса Быков, сидящий на переднем сиденье автомобиля, увидел паруса с красными крестами, которые гордо возвышались над кронами деревьев и крышами ангаров.

– Это и есть наша каравелла? – спросил он.

Маркес, не отрывая взгляда от петляющей дороги, процедил:

– Во-первых, моя, а не «наша». Во-вторых, это не каравелла, а каракка. Главное судно эпохи Великих географических открытий. Я не стал ломать голову над названием.

– «Тринидад»? – попробовал угадать Быков. – Если не ошибаюсь, так назывался корабль Магеллана.

– Совершенно верно, – подтвердил Маркес. – Всего отплыло пять парусников, а вернулся один. И это был не «Тринидад», увы. Путешествие выдержала только каракка под гордым названием «Виктория».

– Победа, – подсказала Лидия с заднего сиденья.

Ее реплика была лишней, поскольку утверждала то, что все и без того знали.

– Корабль окрестил «Викторией» не кто иной, как сам Магеллан, – пояснил Маркес. – В честь церкви, в которой была дана присяга испанскому кораблю. Хотя «Виктория» и не являлась флагманским судном, вся слава досталась ей. Возможно, название оказалось счастливым. Поэтому я решил не отходить от традиции. Мы тоже поплывем на «Виктории». – Он издал смешок. – Только капитаном будет не достославный Луис де Мендоса, а ваш покорный слуга.

– Ты не похож на слугу, папа, – заметила Анна, выбираясь из остановившегося автомобиля.

Быков их не слушал. Все его внимание было приковано к паруснику, гордо возвышающемуся над причалом. Паруса были подняты скорее для красоты, чем из необходимости. Зрелище и впрямь было завораживающее.

– Это что-то, – пробормотал Быков.

– Это четырехмачтовая каракка, – усмехнулся Маркес, остановившийся за его спиной. – Передние мачты предназначены для двух ярусов прямых парусов, используемых при попутном ветре. На задних мачтах ставятся латинские паруса, а на бушприте – блинд. Пришлось выучить не только кучу мудреных терминов, но и обучиться азам обращения со снастями.

– Чтобы в случае чего самому стать к штурвалу, – понимающе произнесла Анна.