Михаил Шторм - Потомки Магеллана

– И какое же это впечатление? – прищурился Быков.

– Ты не любишь болтать попусту, – негромко произнес Маркес. – Готов рискнуть и идти до конца. И, главное, неудачи тебя не выбивают из седла. Ты рвешься в бой снова и снова. Похвальное качество. Мне подходит.

Наступила пауза, на протяжении которой мужчины мерялись твердостью взглядов. Солнце, проникающее в библиотеку сквозь решетки жалюзи, расчерчивало их силуэты на светлые и темные полосы. Они были как два тигра, рассматривающие друг друга.

– Рад слышать, – медленно кивнул Быков. – Теперь остается выяснить, подходишь ли мне ты.

– Спрашивай, – предложил Маркес. – О чем хочешь. Я еще целых полчаса в твоем полном распоряжении. Потом, извини, придется ехать на верфь.

Он встал, открыл бар, сделанный в виде огромного деревянного глобуса, и вернулся с двумя бокалами янтарного напитка, пронизанного лучами солнечного света. Это было красиво.

– Коньяк? – угадал Быков, потянув носом воздух.

– Один из самых лучших на свете, – ответил Маркес. – Держу его для особых случаев.

– Я вообще-то с утра не пью.

– Коньяк не пьют. Им наслаждаются.

Подавая пример, Маркес отхлебнул из своего широкого бокала и зажмурился.

«А вдруг это еще одна проверка? – подумал Быков. – Девчата, небось, расписали вчерашний обед с хересом. А потом еще этот бар дурацкий. Должно быть, я пошатывался, когда вернулся. Антон может решить, что я выпивоха».

Быков хотел отставить бокал на журнальный столик, но искушение было слишком велико. Коньяк действительно оказался превосходным.

– Итак, вопрос номер один, – сказал Быков. – Ты не преследуешь какие-то тайные цели, о которых пока помалкиваешь? Знаешь, такое бывает. Мне случалось пожалеть о том, что я принял чье-то предложение. Ты ведь меня в свою экспедицию приглашаешь? Или я ошибаюсь?

– Нет, – улыбнулся Маркес. – Не ошибаешься. Приглашаю. – Он сделал глоток. – Так вот, о целях. Я человек амбициозный. И планы у меня покруче тех, что у Илона Маска. Поэтому, как сам понимаешь, свою репутацию я марать не намерен. Так что насчет этических норм не беспокойся. Тебя ведь это волнует?

– Да, – подтвердил Быков.

– Еще вопросы.

– Твое плавание, Антонио… Сколько оно продлится. Мы под парусами пойдем, верно? Магеллану для этого три года понадобилось. Да и то он земной шар не обогнул. Преодолел примерно две трети пути, а потом погиб в стычке с дикарями. На Яве, что ли? Не помню…

– На одном из островов Филиппинского архипелага, – уточнил Маркес.

– Печальный конец, – заметил Быков, которому спиртное приятно затуманило сознание, хотя самому ему казалось, что все мысли его сделались необыкновенно острыми и яркими. – И жалкий.

– Не нам судить великих, Дима. Магеллан сделал все, что смог, и даже более того. Мы в сравнении с ним пигмеи.

На это можно было возразить многое. Например, лично себя Быков пигмеем не считал. Он уже открыл рот, чтобы заявить об этом, когда ему в голову пришла одна нерадостная мысль. Сколько бы сам он ни странствовал, сколько бы приключений ни пережил, для остального человечества – для большей его части – это ничего не меняло. Тогда как плавание Магеллана действительно было великим. Оно изменило ход истории. После него мир никогда уже не был прежним.

– Хотел бы я жить в эпоху великих открытий, – вырвалось у Быкова. – Когда можно было стать первопроходцем, а не идти по чужим следам. Когда на карте существовали белые пятна, а каждый твой шаг нельзя было отследить со спутника.

– Кто знает, – сказал Маркес, хмурясь. – Быть может, такие времена еще вернутся. Достаточно одной мощной вспышки на Солнце, чтобы вся электроника на Земле вышла из строя. Навигация, связь, интернет, камеры слежения, многое другое, вплоть до таких бытовых мелочей, как замки и печки. А банкоматы? Представь себе, как изменилась бы наша жизнь, если бы исчезли электронные деньги.

Маркес, до сих пор сдержанный и непроницаемый, заметно разошелся. Сообразив, что он сел на любимого конька, Быков поспешил сменить тему. Ему не терпелось вернуться в рациональную и прагматичную плоскость.

– Сколько, по-твоему, продлится плавание? – спросил он напрямик. – Я, конечно, почту за честь принять участие, но три года – это слишком долго. По сегодняшним меркам, целая вечность.

– Я подумал об этом, – кивнул Маркес. – На моем корабле установлен двигатель. Мы будем идти под парусами только при попутном ветре. В штиль и в шторм придется подключать машинное отделение. По моим подсчетам, мы управимся месяцев за восемь. Год – самое большее.

– Тогда по рукам, Антон.

– По рукам, Дмитрий!

Их ладони встретились с сочным шлепком. Но рукопожатие на этом не закончилось. Маркес задержал пятерню Быкова в своей и произнес:

– Правда, есть еще одно условие.

– Какое условие? Ты не предупреждал.

– Зачем было делать это раньше времени? – усмехнулся Маркес, глядя в глаза Быкову. – Сейчас в самый раз.

– Ну, выкладывай свое условие.

– Никаких романов с моими дочками.

– За кого ты меня принимаешь? – возмутился Быков.

Получилось пылко, но несколько фальшиво.

– Не перебивай, – попросил Маркес. – Просто слушай. На борту будет полно молодых мужчин и всего несколько женщин. В том числе мои девочки. Я не хочу, чтобы чья-то несдержанность испортила отношения в коллективе. Поэтому каждый, кто даст волю чувствам или, упаси бог, рукам, будет посажен под арест и проведет взаперти столько времени, сколько понадобится, чтобы добраться до ближайшего порта. Это касается всех членов экипажа. Исключений не будет. Ни для кого.

– Мне ты мог этого не говорить, Антонио, – произнес Быков с чувством. – Я не нуждаюсь в уроках хороших манер.

– Дело не в манерах, Дима, – сказал Маркес. – А также не в нравственных соображениях. Речь идет о выживании. Там, где мужчины не способны держать себя в руках, жди беды. Без железной дисциплины такое длительное плавание попросту невозможно.

– Я понял.

– Надеюсь.

– Можешь быть уверен, – сказал Быков.

– Вот и славно.

Маркес наконец отпустил его руку.

Мужской разговор завершился к полному удовольствию обоих.

Отъезд был назначен на завтра. Сообщив об этом дочерям и Быкову, Антонио Маркес отбыл по делам. Оставшись одни, они принялись галдеть, как дети, лишившиеся надзора взрослых. После полуторачасовых сборов все трое собрались под пальмами у бассейна. Анна была в строгом купальнике зеленого цвета, который по покрою считался закрытым, но открывал взору массу самых неожиданных участков тела. На Лидии желтый купальник едва не лопался от распирающих его форм. В общем, Быков не знал, куда глаза девать, и, дабы не быть введенным в искушение, почти сразу сиганул в бассейн и принялся наматывать там двадцатиметровку за двадцатиметровкой.